Лем предупредила о своем визите, сразу после приземления послав весточку с Ашуром. Крупный птерикс распугал всех охранников, и пират одновременно восхищенно и мрачно подумал, что некоторые дамочки в их среде перебирают с красивыми жестами.
Неужели нельзя было просто позвонить?
Такие ему всегда нравились, хотя Лем он считал излишне щепетильной идеалисткой.
– Я не стану долго распространяться на посторонние темы, – капитан окинула взглядом крепкую скамью из темного дерева и выбрала стул. Константин Ивин остановился у нее за спиной. – К тебе не так давно нанялись эти парни, – она бросила на стол портреты рабочих с джаллийского склада. – Я хочу их головы и готова заплатить. Отдашь?
– Ого! – пират взял портреты и поочередно развернул. – Это чем же бедняги тебя так раздосадовали?
– Их прошлый наниматель, Измаил Чевли, пытался меня убить.
– Пухлик решил переплюнуть Эйцвега Итье? Слышал, он свалил из Вердича, – развеселился Леворукий. – Решила достать ублюдка?
Лем польщенно улыбнулась, хотя точно знала, что в спорах, поймает ли она греонца, пират ставил на обоих, чтобы оказаться в выигрыше при любом раскладе. Леворукий любил рисковать, но ненавидел терять деньги.
– Что ты там говорила про плату?
– Их жизни уже почти ничего не стоят. Двести гата за обоих?
– Восемьсот. – Леворукий осклабился: – Мне же кого-то вместо них нанимать. Расходы, дорогая! Расходы!
– Цверга тебе бесхвостого, а не восемьсот гата, – Лем скрестила руки на груди. – За такие деньги я найду пятерых добровольцев, которые их скрутят, пока ты не видишь.
– Хрен! – отрезал пират и пригрозил: – Запишу во враги!
– Тогда предлагаю остановиться на трех сотнях, чтобы не ссориться.
– Согласен скинуть до шести с половиной. Раз у них гнилые мозги и за веселье, что ты устроила с Эйцвегом.
– Подниму до четырех. Мое последнее слово.
– Ты выкручиваешь мне руки, жестокая, жестокая красотка, – он печально развел собственными, способными с легкостью гнуть кочерги. – Идет. Тебе точно нужны только головы?
Константин хмыкнул:
– Она пошутила. Нам целиком.
– Хочу поговорить с ними насчет Измаила и его подельников, – кивнула капитан. – Ничего сам о нем не слышал?
– Уже сказал: сдрыснул Измаил, – нетерпеливо огрызнулся пират. Он смял в кулаке портреты и метко отправил в печной зев. – Декс, ты как первый день в Вердиче. Инфой торгует Знаток. Не хочу перебегать ей дорогу.
Леворукий наклонился вперед и подмигнул:
– Но вроде остаток вещичек пухлик кому-то не чужому оставил, смекаешь?
– Я с ней переговорю, – благодарно ответила Лем. – Кстати, должна тебя предупредить: следующие дни в окрестностях ожидаются повышение температуры и таяние снегов.
– Беру билеты в первый ряд. Ну, гони деньги и… – пират поманил ее пальцем: – Поцелуешь за скидку?
Лем достала из внутреннего кармана гата и на глазах у Леворукого отсчитала четыре сотенных купюры. Прижав их к столешнице большим пальцем, она наклонилась и свободной рукой поймала пирата за рубашку. Он подался вперед, уверенно поцеловал приоткрытые губы, вытащил деньги – и утробно зарычал, когда капитан запустила пальцы в его жесткую черную шевелюру.
Подручные пирата обменялись смешками. Под этот развязный аккомпанемент Лем разжала пальцы.
– Не задержишься? – Леворукий выпрямился, заталкивая купюры в карман штанов.
– Некогда, – извинилась она. – Плеснешь мне бренди?
– А твоему пацану чего?
– Кофе, – коротко сообщил механик.
