Хотя отпустить бесконечный поток из мыслей и урывков, сказанных мне фраз, давалось невероятно трудно — всё грызла неприятная вина в солнечном сплетении, мол фракция Восточного Массива пала из-за меня. Но пора включить эгоизм и подумать о себе: будто уйди я с Мо Саном, то была бы счастлива — бред! — не была бы. Корила бы за ошибку и трусость, как корю сейчас из-за падения фракции. Книги пишутся, живут и закрываются, иногда перечитываются, а вот моя жизнь — у меня одна! И в этой жизни мне надо вернуться домой! С Ли Шеном возвращения добиться будет легче, нежели с Мо Саном, жизнь с которым будет состоять из сплошной игры меня, как счастливой жены и… матери, в будущем, возможно.
— Прекрати заниматься самоедством, Янлин, ты поступила правиль… — вдруг я замерла над мыльными принадлежностями, грустно улыбаясь. Я назвала себя Янлин… Уже воспринимаю себя как Янлин! Надо же, так привыкла, что невольно позабыла своё настоящее имя — Рада. Исправилась: — ты поступила правильно, Рада.
Взяв мыло и мочалку, начала тереть кожу. Мыло пахло ромашками и другими полевыми цветами — нежный, приятный аромат. В голубом стеклянном флакончике, как я поняла, находился шампунь. Чуть-чуть капнула на ладонь, понюхала — в ноздри ударил сладковатый запах жасмина. Одобрительно кивнув, нанесла массу на волосы; мылилось плохо, но… мыслилось же!
Скоро вся купель утонула в цветочном море. Я наслаждалась горячей водой, изысканными ароматами, плавала, ныряла, обливала водой лицо. Купель у демона просторная — целый бассейн! Плавают лепестки роз.
Вынырнув очередной раз, убирая пальцами воду с лица, я сделала глубокий вдох, ощущая, как силы возвращаются. Непередаваемые чувства! И здесь настолько уютно, что вылезать не хотелось… Но пришлось: скоро в купель зашли две прислужницы, принесли халат и полотенце. Девушки помогли мне выйти, усадили на мраморною скамью, принялись растирать кремами кожу. Я смущалась, что это делают вместо меня, но потом расслабилась — их действия своего рода приятный массаж. Маслом смазали волосы, расчесали. Сверху накинули халат и подали тапочки.
— Сюда, пожалуйста, — вежливо обратилась одна из девушек, показывая выход.
Я поблагодарила.
Прислужницы вывели меня в большую, роскошную спальню. В ней черный играл с красным цветом, разбавленный золотыми узорами на колоннах и стенах. Висели старинные картины на пористой бумаге из бамбукового волокна, на них — осторожно выведенные тушью горы, ветки сакуры и облака.
— Располагайтесь, — синхронно сказали девушки.
Затем они поклонились и вышли, а я продолжила завороженно блуждать по покоям и рассматривать мелкие детали: статуэтки, украшения, необычные свечи; на столе у окна за ширмой — принадлежности для каллиграфии и печати. Это так… необычно. Будто хожу по музею. Страшно даже прикасаться к материалам для столь изысканного письма.
Но любопытство жаждало удовлетворения! Я села за невысокий столик в позу лотоса, взяла кисточку и поднесла к бумаге. Хотелось написать слово на родном языке, но неожиданно для себя осознала, что… не знаю русский. Думаю, говорю, а ещё и пишу только на китайском!
— Цве… ток, — диктуя под нос, написала первое, что пришло на ум.
Вдруг над головой шелковый голос прокомментировал:
— Какой отвратительный почерк…
Я взвизгнула, отбросила кисть и отстранилась. Напротив стоял Ли Шен, хитро усмехаясь.
— Что ты делаешь в моей комнате? — возмутилась я.
