– Знаешь, пытался, но как-то вяло. Это не страсть. Когда действительно хотят женщину, мужчины ведут себя не так. А для чего Паша ко мне полез, не знаю. Во всяком случае, он нисколько не обиделся, когда я его выпроводила. Было такое ощущение, что для него все это уже случилось. Понимаешь?
– Прекрасно понимаю! Я сегодня прочитал о том, как он переспал с моей собственной женой, и не скажу, что это было приятно. Скорее, напротив.
– Паша это описал?!
– Не волнуйся, не в подробностях. То есть без пошлостей. Но что со мной было!
– Бедный Лешик… Ну и сволочь же Паша! Хотя о покойниках плохо не говорят. Но разве так можно? – покачала Саша кудрявой головой.
– А когда он был у нас дома, один в комнате не оставался?
– Конечно, оставался! Не могла же я его все время караулить и развлекать? Я делала вид, что у меня куча дел и его присутствие в доме нежелательно, но он не уходил.
– Еще бы! Ему же надо было украсть твой платок и выдрать пуговицу из моей джинсовой рубашки! Поэтому он и не уходил.
– Но зачем?
– Не знаю. Почему-то ему необходимо было убедить следствие в том, что я отравитель. И причем тут книга, которую он написал? Вообще, в этом есть какая-то мистика. Чтобы понять, зачем он это сделал, мне надо понять, что это вообще был за человек. Сам ли он это придумал или надоумил кто?
– Леша, что же будет? Тебя ведь подозревают в убийстве!
– А ничего не будет, – бодро сказал Алексей. – Успокойся, малыш. Яда у меня не было, Клишина я не убивал, ты с ним не спала. Хорошо бы найти свидетеля, который подтвердит, что я никуда не ходил. Был дома.
– Я могу подтвердить.
– Нет, милая. Ты не в счет. Ты жена, – вздохнул Алексей. – Хотя и самая лучшая на свете, но это ничего не меняет.
– Жаль. – Саша на минутку задумалась, потом сказала: – Постой, ты же приехал в девять, а в десять уже уснул. Во сколько его убили?
– В половине одиннадцатого.
– Я смотрела телевизор, потом, в начале одиннадцатого, Марья Семеновна привела Сережку домой. Он еще весь в грязи вымазался. Она спросила, где муж, приехал ли? А я кивнула на занавеску, которая отделяет спальню: намаялся, мол, и спит. Ты еще так сладко сопел носом.
– Это хорошо! Соседка слышала, как я сладко сопел носом в начале одиннадцатого. Как раз в то время, когда, как утверждает в своей книге Клишин, сыпал ему в бокал яд. И она сразу ушла?
– Леша, где ты видел, чтобы две женщины летом, да еще на даче, да еще вечером, встретившись, разошлись через пять минут? Не обсудив, что, где и у кого взошло?
– Действительно, это было бы сюжетом для маленького фантастического рассказа. Сколько вы обсуждали свои грядки?
– Никак не меньше двадцати минут.
– Что ж, родная моя, это уже почти алиби! – Он довольно потер руки. – Можно зацепиться, если что. Да, Паша подсунул нам с тобой жирную свинью! Надо еще подумать, как я могу доказать, что не травил эту скотину!
– Леша, он же умер! Не ругайся так!
– И слава богу! Что умер! Вернее, слава богу, умер до того, как у меня появилось желание его придушить! А скорее, слава дьяволу! Клишин еще позволил себе обругать всех ментов! Будто бы они тупицы! Обозвать эксперта алкоголиком и мерзавцем! Моя профессиональная гордость задета! Тоже мне, непризнанный гений! Это свидетельство недалекого ума: валить всех в одну кучу и подгонять под какой-то стереотип. Можно подумать, среди писателей все интеллектуалы! Потомственные интеллигенты и люди с очным университетским образованием! Нет уж, в каждом стаде бывает и паршивая овца, и та, с которой впоследствии снимают золотое руно.
