Тётка дала понять, что мне пора проваливать, и даже прочитала нотацию. Честно, на её месте я бы сделал то же самое. Я встал, молча затолкал спальный мешок в мокрый по-прежнему рюкзак, схватил куртку, гитару и быстро зашагал по лестничным пролётам вниз.
В приступе позитива я думал: в итоге-то место для ночёвки нашлось! Эксперимент удался, пусть всё прошло и не так гладко, как бывало раньше. С чувством выполненного долга я направлялся домой – принимать горячий душ и досыпать.
* * *
Если бы меня тогда спросили: как я оцениваю уровень своей готовности к планируемому путешествию, – что бы я ответил? Думаю, я точно не был готов, но, наверное, смог бы адаптироваться к тому, что мне предстоит.
Мои эксперименты внушали осторожный оптимизм: при определённом уровне одержимости и одновременно пофигизма выжить я должен был даже при экстремальных сценариях. Но в глубине души я осознавал: на самом деле я ничего не знаю, ничего не понимаю, всё это очень страшно, и как я буду выживать, только богу известно.
Как вскоре станет ясно, эта подготовка и домашние тренировки мне пригодились, но они не описывали и десятой части того, что ждало меня впереди.
Лето медленно переваливало за экватор. При всех моих тщательных приготовлениях становилось ясно: моя мечта либо очень скоро сбудется, либо, если я не предприму экстраординарных действий, ей уже никогда не увидеть свет.
Я задумал выехать самое позднее в июле – с тем, чтобы обеспечить себе про запас хотя бы месяц благоприятной погоды. И когда уже второе лето моих планов подходило к концу, мне делалось не по себе. Жизнь как будто заявляла, что она не поддерживает мои сумасшедшие идеи. Наоборот, ей нравились стабильность и системность. Необходимо было ломать и себя, и многое вокруг, чтобы заслужить шанс вырваться из обычного цикла.
С первых дней августа запилили обычные уральские дожди, а с ними повеяло и прохладой. Жизнь шла своим чередом; магазинчик продолжал торговлю; повседневная рутина, привычка и общий комфорт крепко держали меня.
Кроме того, приближался День города. В Екатеринбурге того времени такой праздник для торговцев в центре был большим событием.
В прошлом году я участвовал в таком мероприятии, и это выглядело сумасшедшим пивным Клондайком!
Наверное, миллион, ну ладно, сотни тысяч человек собираются в центре города, кружат праздничными толпами по одной-двум главным улицам и бесконечно покупают чипсы, крекеры и, конечно, пиво! Так вот, я находился по другую сторону праздника – продавал эти чипсы и пиво жаждущим людям. С учётом дополнительных точек, выставляемых на праздник, дневная выручка в такое мероприятие примерно равнялась недельной, если не больше, выручке моего бизнеса в обычные дни!
На следующий день я сидел дома и смотрел на вываленную на обеденный стол кучу бумажных денег: их было много, непривычно много. И они выглядели как настоящий успех!
Короче, к такому важному мероприятию полагалось готовиться заблаговременно, и на этот раз я понимал, что делать и чего ждать.
Я подготовил пачку документов на торговое место, внёс какие-то деньги, а в качестве финального этапа должен был подать заявку в городскую администрацию для получения окончательного подтверждения.
* * *
И вот в один из таких суматошных дней на меня налетает Александр Куракин, мой старый дружище.
В обычное время мы обращались друг к другу по привычным именам, но в особых случаях я звал его Александе́р, с ударением на последний слог, а он меня – Але́ксий, с ударением на второй. Не помню, откуда это повелось, но в такие моменты у меня складывалось впечатление, что я обращаюсь к Александру Македонскому, а Сашка, наверное, воображал, что обращается почти как к московскому патриарху.
