Он хлопает «приятеля» по плечу для убедительности.
– Кто вообще слушает эту «Нирвану»?
Я долго не мог понять, почему именитая группа была для него такой больной темой. Он все гнет линию, что «Нирвана», мол, тоска и депрессняк, а этой херни и так в жизни хватает, зачем еще ее омрачать? Мне только неясно, почему он именно эту группу выбрал своей жертвой. То есть сколько вообще на свете команд, которые поют куда более тоскливые песни.
– Не обязательно пребывать в депрессии, чтобы слушать депрессивную музу.
Он отвечает: «Пф-ф-ф!». Он часто так делает. Сначала «пфыкает», а потом думает.
– Музыка резонирует с настроением. Когда весело – выбираешь какой-нибудь забойный трек, а когда реветь охота – ну, сам понимаешь. Было бы побольше позитивной музы, глядишь, и радостных рож было бы больше, – он провожает взглядом некое угрюмое быдловидное существо.
– Да брось. Каждый берет то, чего ему не хватает.
– В смысле, если настрой уматный, руки тянутся к унылому говну?
– «Нирвана» – классика, – упрекаю я.
– Да ладно! Если бы тот чувак не прострелил себе голову, никто бы о них уже не вспомнил! Я не собираюсь лезть в петлю ради легкой славы.
– Легкой?
Он отмахивается и молчит. Упорно молчит, явно что-то обдумывает, жует зубочистку с мятным вкусом. Не знаю, что у него за личные счеты с Куртом Кобейном, но понимаю, что в этот раз ничего из него вытянуть не удастся.
* * *
Вообще, когда я оглядываюсь на наше турне, осознаю, что пили мы тогда до хрена. Точнее, Трою вообще не надо много, чтобы закосеть. Да мы и следили, чтобы он не переусердствовал, потому что заливать в Троя алкоголь – это все равно что бросать зажженную спичку в бочку с бензином. Себе дороже. Хотя он «веселый пьянчужка» – драться не лезет, в истерики не пускается. Только чудит порой. Это смотря что именно залить и сколько. Сегодня, в День благодарения, Трой демонстрирует, как умеет втягивать клюквенный соус через трубочку носом. День благодарения все же – этот соус повсюду и со всем; и он вот выпендривается. Отвратительное зрелище. Конечно, он закашливается, и эта красная хрень течет из носа – прямо как кровь.
Не буду хвалиться, как «мы с ребятами нажирались, и это было круто». Хотя нравоучений читать тоже не собираюсь. Разве что – к нашей чести – скажу, что на сцену мы всегда выходили трезвыми.
Пока что опыт нас ничему не научил. День благодарения проходит примерно как Хэллоуин. К тому же я простыл, постоянно закидываюсь таблетками, а они еще похуже этой дури. Не знаю, зачем я вообще потащился со всеми в клуб, но о том, чтобы остаться в номере и отлежаться, даже мысли не было. Вместо этого я навернул пива – совсем чуть-чуть, – и меня развезло как никогда. На меня нашло блаженство: я начинаю ластиться ко всем подряд, засыпаю, просыпаюсь и снова за свое. В особенности повезло Ральфу, я все пытаюсь пристроить голову ему на колени.
– Блин, чувак, слезь с меня, знаешь, как со стороны выглядит?
Ральф трясет меня за плечо, а я ему: «М-м-м-м…». И так раз шесть. Короче, он и сдался. Так что валяюсь я на его коленях, почти под столом – не знаю, чем они мне так приглянулись, – а наверху голоса.
– Солнышко поздравляет, у меня тут видео есть.
Трой опять фыркает своим выдающимся фирменным фырком.
– Вы типа общаетесь?
– Ну да, – это Майк говорит. – Тебе привет передает.
Опять этот фырк.
– На хрена он мне сдался, этот привет… – и голос такой серьезный.
