Мы отрабатываем новую песню. Не знаю, сколько часов подряд – одну-единственную, у меня уже руки отваливаются. Ральф предлагает оставить ее на потом, потому что она правда сложная, но Трой не согласен.
– Потому что тебе не хер делать в микрофон орать, – горячится Майк, в очередной раз проиграв битву со своими гитарными риффами.
– Правда, – терпеливо подхватывает Ральф, – хреново будет, если облажаемся, зачем рисковать?
– Да бросьте! Это же как вызов! – Трой в своем репертуаре, у него вечно все как вызов.
– Вы только посмотрите на него! – изрекает он на первой неделе нашего турне, хлопая меня по щекам. – Эти скулы прямо как вызов!
Пару следующих недель он пускается в диетические эксперименты – в смысле, наш Трой, который и без того похож на недокормленную обезьянку, – пока не получает подзатыльник и выговор от Ральфа за то, что ни хрена не жрет. Правда, скулы ему заработать удается – на какое-то время, вместе с адскими синяками под глазами. Зато потом еще с полгода рассказывает всем, что «как-то раз сидел на диете».
Так вот, «Это вызов!» – говорит он и пытается что-то объяснить про то, как волнение перед выступлением щекочет нервы, а адреналин привносит особый шик в шоу.
– Мне адреналину хватает, – не соглашается Майк. – И вообще, фальшивить на сцене – не профессионально.
– Никто не будет фальшивить! – Трой бьется до последнего, и я немножко его понимаю. В этом правда есть что-то особенное, когда еще не знаешь песню как свои пять пальцев. Сердце бешено колотится, потому что боишься забыть, не успеть, ошибиться, поэтому стучишь по барабанам со всей дури, пока можешь, и черт знает чем это закончится. Песни, они ведь все равно что люди. Пока не знаешь их от и до, они будоражат мозг.
В другой раз ради острых ощущений он предлагает поменяться местами.
– Я мог бы играть на гитаре, – заявляет он. – На бас-гитаре.
– Ты не умеешь играть на басу, – напоминает Ральф.
– Ты бы меня научил, это же несложно, да?
– Не смей трогать мой инструмент!
Красная тряпка вступает в бой… Вызов! Стоит ли говорить, что к концу турне Трой с упоением бренчит на басу. Не на сцене, конечно. Не знаю, талант это или смесь любопытства с увлеченностью, но выходит у него в самом деле неплохо.
– Когда осваиваешь новый инструмент, вся музыка воспринимается заново, – он склоняется над грифом, растрепанная челка спадает до самого кончика носа. – Видишь все под другим углом. Барабанщики и гитаристы воспринимают мир по-разному.
– Откуда ты знаешь?
– Ниоткуда. На собственном опыте.
– Ты не играешь на барабанах.
– Пока нет.
Он подмигивает из-под своей этой сдуревшей челки.
– Я займу твое место, а тебя мы поставим за микрофон.
– Я не умею петь.
– Пф-ф-ф. Все музыканты умеют петь. А те ленивые, которые не умеют ни на чем играть, становятся солистами. Это несложно.
* * *
Майк догоняет нас с Троем у дверей музыкального магазина. Обычно мы гуляем вдвоем. Нет, обычно в это время мы репетируем, но сегодня как-то так сложилось, что все не сговариваясь решили, что нам положен передых. Так что мы ошиваемся вокруг музыкального магазина, а Майк догоняет нас. Трой грызет чупа-чупс, складывает руки на груди, не глядя на гитариста.
– Где ты взял эту штуку, отобрал у ляльки? – кивает тот.
– Что тебя привело в нашу унылую компанию?
Они вроде не ссорятся, эти двое, но Майк не упускает случая напомнить Трою, как тот его раздражает.
– Мне скучно, – говорит Майк, и Трой закатывает глаза.
