– Какими?
– Пётр, я даже озвучивать не хочу.
(Покашливание – но не деликатное, а просто старческое.)
– Накажи их, Господи. Прости, что повторяюсь, но я не исключал бы молнии.
– Вот не хотел говорить, но какая разница? Короче, здесь везде громоотводы.
– Разве они тебе не подвластны?
– Пара пустяков. Но нет ощущения могущества, как прежде. Насылая кару, ты словно кропотливо, шаг за шагом, устанавливаешь новую прошивку проклятого творения местного повелителя демонов – Стива Джобса. Отключи громоотводы, организуй подходящую погоду, рассчитай время, чтобы больше людей было на улице. А когда ты всё обстряпаешь, возлюбуешься на дело рук своих и увидишь, что это хорошо, выяснится: никто не пострадал. Дождь же льёт, все пошли в кофейнях сидеть. Бесполезно насылать и казни египетские, Пётр. Прилетит саранча, в Китае из неё блинчики сделают с кисло-сладким соусом, в Европу набежит толпа прессы (количеством побольше саранчи), а в России доктор Малахов расскажет, как из кузнечиков подручными методами приготовить целебные примочки. Решить проблему невозможно. Совсем.
– Тогда один метод остался, Господи. Но весьма верный. Всемирный потоп.
– (Безапелляционно.) Они всплывут.
– Что это значит?
– Просто поверь на слово.
– (Без улыбки.) Всё же от казней египетских я бы так легко не отказывался.
– И какой в них толк?
– Они распустились без тебя, Господи. Озверели совсем за две тысячи лет. Меня ужасает – они ведь знают, ты наблюдаешь за ними каждое мгновение, и всё равно погрязли в грехах. Подумай, что творилось бы на Земле, если б все были уверены: тебя нет? Да люди массово с ума бы посходили. Ты слишком часто переворачивал на их улицах большие повозки с пряниками – пора предъявить кнут. Показать наконец, кто в доме хозяин. Заблудшая овца должна вернуться в хлев… в стойло… в стадо… прошу прощения, я забыл, куда она обычно возвращается.
– Это не заблудшая овца, Пётр, а охреневшая. Предложение пустить её на кебаб выглядело бы вполне логичным, но… я пришёл к выводу, что репрессии против грешников усугубят ситуацию. Казни египетские ведь не особо помогли, хочу тебе признаться. Ну, пал Египет, на его место пришли арабы… Теперь сплошные взрывы, авиабомбардировки и атаки на туристов. С фараонами куда спокойнее.
– (Непоколебимо.) Господи, лучше не останавливаться на полумерах. Что тебе мешает устраивать качественный потоп каждые двести лет? Это хорошее регулярное обновление. Человеческое общество не успеет так быстро оскотиниться.
– Пётр… мне интересно, почему ты не любишь людей?
– Ну как, Господи. Они били тебя кнутами. Распяли. Убили меня. Других апостолов. И за что их любить после таких развлечений? Тут уже ничего не исправить. Жги.
– Я не хочу.
– Это всецело твоё право, Господи. Но возможно, на Земле следовало оставить бабочек. Или павлинов. Или газелей с мудрыми, печальными глазами.
– (Задумчиво.) Они красивые, да. Хотя в последнее время я склоняюсь к бегемотам.
– (Вкрадчиво.) Так я про что, Господи всемогущий! А может…
– Не искушай. Кстати, Иоанн рассказал мне одну историю. Давай лучше её обсудим?
(Садовое кольцо, напротив улицы Гиляровского, Москва)
…Сотовый хрустнул в кулаке. Его владелец, похоже, потерял рассудок. Набирал номер каждую минуту, а в ответ только «ту-у-у… ту-у-у». Припарковался, вышел из «тачки», позвонил из бесплатного таксофона: может, абонент видит на дисплее знакомые цифры и не хочет ему отвечать. Глухо. Вернулся. Долго слушал небывало длинные гудки. Сбросил, выбрал другой номер из «записной книжки». Без толку. Обычно спокойный, насмешливый и рассудительный, он превратился в параноика. Шесть часов вечера. Самые пробки. Машина едет еле-еле, и ничего не сделаешь. Мда, привык решать все проблемы деньгами… В подобные моменты ощущаешь себя беспомощным, как младенец. Вертолётами в этом проклятом городе пользоваться нельзя. Человек ещё раз взглянул на часы – нервно, безумными глазами… Судорожно облизнул сухие губы.
