Поначалу она пыталась раскусить меня. Понять, что я за орешек. Из чего сделана. Прогнусь. Сломаюсь. Выстою. Не знаю, в какой момент её мнение обо мне повернулось на сто восемьдесят градусов. Но если раньше она лишь молча изучала меня, то со временем встала на мою защиту. Хотя общение с ней всегда было больше похоже на допрос. Её вопросы просто загоняли меня в ловушку. Методично. Тонко. И неизменно в точку.
Аннабель опускает взгляд, сводя брови. Её истерзанные артритом пальцы машинально перебирают чётки, и я догадываюсь, что она сама сильно нервничает.
– Если бы Йен имел серьёзные намерения на твой счёт, он смог бы тебя защитить, – поясняет она, возвращая на меня взгляд.
Мои губы искривляются, поднимаясь вверх. Но не в улыбке. Скорее, в гримасе боли, когда слёзы готовы вот-вот хлынуть по щекам.
Мне хочется завершить этот разговор, потому что он ни к чему не приведёт. У её внука нет на меня планов. Я даже не уверена, что он действительно заинтересован во мне. Скорее, им руководят иные чувства. И в первую очередь – дух соперничества с отцом.
– Ваши выводы ошибочны, миссис Сандерс. У вашего внука по отношению ко мне лишь охотничий инстинкт.
Аннабель не стала спорить. Только пожала плечами, оставив своё мнение при себе. Но после этого разговора у меня возникло стойкое ощущение, что наш полёт в Мексику организован именно с её подачи.
Это был мой единственный отдых вдали от Бенджамина. Первый за три года брака. Я глотала воздух свободы и хотела в нём задохнуться. И казалось, что мне всё мало, что лёгкие так до конца и не могут расправиться, чтобы я могла дышать полной грудью. Потому что понимала – всё это временно.
За мной никто не следил, не одёргивал, не говорил, как себя вести, куда смотреть, какую музыку слушать или чьи книги читать. Аннабель в первый же день махнула мне рукой, дескать, делай, что душе угодно.
К моему счастью, в Мексике у Сандерсов не имелось недвижимости, по крайней мере не в Канкуне. Поэтому мы остановились в отеле. Немыслимо дорогом и красивом. Но на этот раз без постоянного надзора соглядатаев Бенджамина.
Первое время после замужества я пребывала в шоке от того, какое на посторонних людей оказывает впечатление моя фамилия. А точнее, то, что за ней скрывается. Миллионы и миллионы долларов. Казалось, когда я представляюсь, за моей спиной слышится шелест зелёных купюр. И незнакомые люди благоговели передо мной просто потому, что я имела к этим богатствам отношение.
В Парсонс я старалась не афишировать, какой семье принадлежу. А здесь, на отдыхе, моя личность не была ни для кого секретом и многие хотели со мной пообщаться. Словно это прибавляло им очков в собственных глазах. Поначалу подобное отношение было смешным и забавным, а со временем стало раздражать.
Я уже давно поняла, что в моём новом мире очень сложно отделить искренность от подобострастия. Но всё же опыт потихоньку вырабатывался, и я испытывала крайнюю степень смущения, когда понимала, что мне льстят и хотят угодить только по той причине, что считают меня баснословно богатой. И чем больше проходило времени, тем меньше мне хотелось общаться с такими людьми. Я понимала, что завтра я вновь могу стать для них никем.
19. 18
Каждое моё утро начиналось с того, что я шла на берег Карибского моря и плавала, испытывая практически абсолютное счастье. Вкусная еда, прекрасный вид на море и короткая амнезия о последних трёх годах почти вернули меня к жизни.
