– Вижу, что на сердце у вас печаль, – оглядел Йешуа своих учеников. – Знаю, что есть и знаю, что будет. Мне ведомо, как ко мне относятся фарисеи из столицы, и что произойдёт, когда я там появлюсь, – задумчиво произнёс он. – Но хорошо, – возвысил он свой голос. – Да будет так. Ещё настанут горестные дни, а сейчас пусть сердце ваше немного порадуется. Мы идём в Йерушалайм на праздник. Но пойдём прямой дорогой, через Шомрон. Не привлекая к себе лишнего внимания.
Ученики сразу же воссияли своими лицами, а Йешуа, ещё раз грустно обозрел просторы, где проводил так много времени, прощаясь с ними навсегда. Глубоко вздохнул, и повернувшись, пошёл по каменистой тропе.
***
Солнце, начало свой поклон западу, когда Йешуа, утомлённо присел на нагретый, придорожный камень.
– Йаков, Иоанн, – подозвал он братьев.
– Да равви.
– День клонится к вечеру, и мы можем дойти до гостеприимного селения, лишь когда уже стемнеет. Все будут очень утомлены дневным переходом. Поэтому ступайте вперёд нас. Договоритесь и приготовьте нам ночлег. Мы ещё немного тут отдохнём, а затем проследуем вслед за вами.
– Хорошо равви, – поклонились они, устремляясь в путь.
Идти пришлось довольно далеко. Солнце заметно опустилось, когда они наконец достигли одного из селений Шомрона.
Войдя, они направились к его центру. Потому как возле общественного колодца всегда можно было встретить людей, не заходя в их дома.
– Шалом алэйхэм, – тепло поприветствовал Иоанн ближайшего человека.
Тот оглядел вновь прибывших с головы до ног, и мрачно отвернувшись, куда-то пошёл, даже не удостоив их своим словом.
Иоанн посмотрел на брата.
– Одно слово – Саморяне, – пожал плечами тот.
– Шалом алэйхэм, – повторил свою попытку Иоанн, обратившись к другому жителю. При этом его улыбка стала постепенно таять.
Тот даже не стал на них смотреть, а просто плюнув им под ноги, отвернулся.
– Ах ты, – сжал кулаки Иоанн, но брат остановил порыв возмущения, положив ему свою руку на грудь.
– Погоди брат. Может быть среди них всё-таки найдётся более-менее доброжелательный человек.
Он огляделся и направился к старику, сидящему у стены дома.
– Шалом алэйхэм почтеннейший, – обратился Йаков к нему. – Не подскажите, где у вас можно заночевать?
– Вы иудеи, – вместо приветствия услышали братья. – И могу предположить, что идёте в Йерушалайм.
– Так и есть, – кивнул Иоанн.
– Не нужно вам здесь задерживаться. У нас не жалуют иудеев. Вам тут не рады.
– Но мы же ничего не просим. Только кров на ночь.
– Неужто я так постарел, что начал разговаривать с глухими? – подслеповато посмотрел на них старик.
– Но за нами следует наш равви, – настаивал Иоанн. – И ему, после дня пути, проведённого под солнцем, нужен отдых.
– Возможно, вы о нём слышали. Его имя Йешуа из Нацрата, – с надеждой поддержал его Йаков.
– Здесь никому нет дела ни до вас, ни до вашего учителя, – грубо ответил старец. – Будь он хоть ангел, хоть бес. Но если он иудей, то пусть возвращается туда, откуда пришёл.
– Ах ты, – теперь уже сжал кулаки Йаков, однако брат остановил его тем же жестом.
– Идём. Подождём равви на дороге.
Йаков ещё раз гневно обвёл селение взглядом и плюнув, церимонно оттряс пыль со своих ног и одежды, а затем пошёл за братом к выходу из поселения.
Ждать пришлось недолго.
– Равви, – с обидой в голосе подбежал Иоанн. – Эти полуязычники не пускают нас даже заночевать.
Йешуа взглянул на селение, глубоко вздохнул и возобновил свой путь дальше по дороге.
