– Хорошо, – одобрительно кивнула первая.
– Зачем вы подняли смятение и оплакиваете ранее положенного? Это дитя не умерло, но заснуло, – возвысил свой голос Йешуа.
– Яир, ты кого с собою привёл? – моментально смолкли все рыдания, а глаза просохли. – Кто это такой, чтобы такое говорить?
– По виду вроде бы взрослый иудей, а по разуму словно чадо неразумное, – стали насмехаться над ним плакальщицы.
– Ступай домой, блаженный, и не мешай нам исполнять положенное.
– Мы прекрасно видели, как её омывали двумя вёдрами воды. Её душа уже покинула тело.
Шимон, сжав кулаки, сделал шаг вперёд, но Йешуа его удержал.
– Насилие не приемлемо в Царствие Небесном. Оставь их.
– Послушайте меня, – обратился он к ученикам. – Я не хочу, чтобы народ толпою вваливался в дом порядочного иудея, когда у них и так тяжко на сердце. Поэтому полагаюсь на вас и ваше убеждение людей. Не допускайте никого внутрь, пока мы не выйдем оттуда.
– Пётр, Йаков, Иоанн. Идёмте со мною, – кивнул при этом учитель хозяину дома. И они вошли внутрь помещения.
Внутри тоже присутствовали плакальщицы, которым Йешуа велел удалиться и те молча послушались. Пройдя дальше, они вошли в комнату скорби.
Окно было распахнуто настежь, но любопытствующих под ним не было. Слева за дверью стояла лавка, где сидела поникшая мать с опущенной головой. Ворот её одежды был также разорван «печатью горя». Чёрное одеяние было одето задом наперёд, чтобы разрыв одежды не оголял грудь. Рядом с ней сидела женщина, читающая псалмы Давида.
“Йеговы земля и всё наполняющее её, вселенная и живущие в ней.
Ибо Он на морях основал её и на реках утвердил её.
Кто достоин взойти на гору Йеговы и кто – стать в месте святом Его?
Тот, у кого чисты руки и непорочно сердце, кто не склонял к суете души своей и не клялся ложно.
Тот получит благословение от Йеговы и справедливость от Элохим спасения своего.
Это поколение вопрошающих Его, ищущих лица Твоего.
Это Йаков. Сэла! Поднимите, врата, главы ваши и возвысьтесь, двери вечные. И войдёт Царь славы.
Кто этот Царь славы? Йегова сильный и могущественный, Йегова, могущественный в войне.
Поднимите, врата, главы ваши и возвысьтесь, двери вечные. И войдёт Царь славы.
Кто Он – этот Царь славы? Йегова Цеваот, Он, Царь славы. Сэла!”
– Выйдите, – повелительно посмотрел на женщину Йешуа.
– Всевышний да утешит тебя вместе с остальными скорбящими Сиона и Йерушалайма, – сказала она безутешной матери, покидая комнату.
– Цветочек мой ясный! – не выдержал отец, подходя к лежащей девочке и падая перед нею на колени. – Не увижу я больше как ты возрастаешь и играешь у меня на коленях! Подсекла тебя болезнь не ко времени! Не успела ты созреть, как полагается! Не родители должны закрывать глаза своим чадам!
Йешуа подошел и аккуратно поднял иудея, а его ученики сопроводили его на скамейку.
Девочка лежала на столе, на простыне-саване, в которую потом будет завёрнуто тело, обряжённая в белое одеяние. Глаза были закрыты и сверху были слегка присыпаны щепоткой земли. Ноги были босыми, а у изголовья горели свечи.
– Верьте Отцу моему Небесному. Ибо для него нет ничего невозможного. И да будет по вере вашей, – произнёс он наклоняясь над девочкой и осторожно смахивая и обдувая с её глаз землю. – Красота не должна увядать так рано, не успев порадовать окружающих.
Затем он выпрямился, нежно взяв её за руку.
– Девочка, встань! – громко возгласил он.
