– Козырь, вот это гостинец! … – А продолжить можно с ней когда? … – Может мы ее в карты разыграем?
Я лишь отмахнулся от обезличенного многоголосья, встал из-за стола, на котором ловко убирали беспорядок нанятые для обслуживания сегодняшнего банкета молчаливые официанты, и отошел к большому панорамному окну, позволив себе остаться в относительном уединении…
Усталость тяжело легла мне на плечи, укутав их, будто старенькой маминой шалью. Свинцовая серость и октябрьский холод на улице как раз под стать моему паршивому настроению. Опёршись об стену одной рукой, медленно сжал ее в кулак. Вспоминая безысходность, почти агонию в глазах той, что так ненавидел, с трудом подавлял невыносимое желание разбить костяшки своих пальцев в кровь…
Девчонка еще не знает, что эта мрачная безысходность у нас с ней одна на двоих… и делить мы ее будем поровну!
Мое одиночество грубо прервал подошедший ко мне Серый:
– Ну так что ты решил на счет девчонки? В расход ее?
– Не знаю, – честно ответил я, – Можно убрать… но мою ситуацию это не изменит. Бл.ть! – громкое ругательство сорвалось с плотно сжатых губ, – Ты же все знаешь и без моих устных подтверждений. Ты же мне обещал, что дело закроют! Совсем закроют, а не поменяют мне меру пресечения на домашний арест!
– Кто знал, что ее папаша-пенсионер поднимет все свои связи?! – затараторил от волнения Сергей, – Ее вся столица ищет! Носом землю роют и если не сегодня, так завтра, придут сюда, к тебе с обыском, заметь, на законных основаниях! Убирать ее нужно! Срочно! Сегодня! Пулю в лоб и нет проблемы!
– Сережа, – не сдержавшись рявкнул я, – не папаша-пенсионер, а генерал-прокурор в отставке! Вы все должны были предусмотреть и, в первую очередь, устранить его, а уже потом его дочку в подвал дергать!
– Так мы ее сейчас… и…
Я лишь отмахнулся, жестом обрубая его неумелые попытки оправдаться.
«Сука! В шахматы их что ли играть научить! Ведь дальше своего носа ни черта не видят!»
Гул голосов стих, и я резко обернулся, вновь разглядывая вошедшую. В звенящей тишине зала она идет прямо ко мне, упрямо вздернув свой подбородок, не сводя с меня серых влажных глаз. Остановившись рядом, упорно молчит, поэтому я, кивнув парням, давая отмашку на продолжение сегодняшнего банкета, все свое внимание переключаю только на нее. До зуда в ладонях хочется схватить ее рукой за горло и прижать к стене, резким, внушительным ударом сбить с нее всю раздражающую меня спесь, но я сдерживаюсь и только поэтому делаю полшага назад, увеличивая, почти смешное для моей непримиримой ненависти, расстояние между нами…
– Я могу прямо сейчас убрать тебя. Никто и никогда не найдет твое тело. Следов не останется.
– Знаю.
– Но у тебя есть выбор… Я предлагаю тебе его, – продолжаю я. – Мое дело еще не закрыто, и оно до сих пор находится под твоим надзором. Я отпускаю тебя прямо сейчас, и ты делаешь все, чтобы свести это уголовное дело, в отношении меня, «на нет», либо… – сделал натянутую паузу, – ты не выйдешь отсюда. Игр больше не будет.
– Ты не оставляешь мне выбора! – зло шипит она.
– У тебя, в отличие от меня, выбор-то как раз есть…
***
Смотрю в его глаза и ищу там правильный ответ, глупо надеясь, что он просто блефует, но раскаленная и до этого момента подвижная янтарная лава эмоций в них будто застыла в ожидании моего решения. Время идет, а я молчу, следя за тем, как от растущего нетерпения расширяются черные зрачки его глаз и вот они уже закрывают почти всю цветную радужку, напоминая мне два бездонных непроглядных провала…
