– Да, Минжашар Жакшылыкович.
– Так что, завтра бегом в «Огненные перчатки». Я жду тебя.
– Завтра? – кисло спросил я.
– Конечно! Тебя что-то не устраивает?
– Но ведь завтра у меня дела в университете, неотложные, – соврал я.
– Тогда послезавтра! Обязательно приходи!
– Хорошо.
Положив трубку, я упал на кровать. Устало закрыв глаза, я начал вспоминать финальный бой чемпионата Азии среди любителей, проходившего в Шанхае. Я четко помнил тысячи и тысячи китайских лиц, заполонивших огромный стадионище. Передо мной стоял мой противник – жилистый китаец по имени И Ка Си. Рефери из Бангладеш на ломаном английском перечислял нам правила. Мой визави смотрел на рефери и спокойно кивал головой, подтверждая свое согласие беспрекословно следовать им. А я агрессивно вперил в китайца глаза, желая сломить его дух еще до начала боя – давно проверенный способ. Он изредка поглядывал на меня и снова отводил взгляд, сосредоточив внимание на судье.
Рефери кончил болтать, и мы приготовились. Ударили в гонг, и я атаковал. Я хотел застать противника врасплох, но ничего не получилось. Он оказался обладателем превосходной реакции и интуиции. С легкостью минуя мои удары, И Ка Си успевал еще и наносить чувствительные хуки. Это меня окончательно разъярило, я бился, забыв об осторожности и игнорируя советы, которые кричал Минжашар Жакшылыкович. Китаец же, в полную мне противоположность, сохранял невозмутимость и хладнокровие. Я наступал и загонял его в углы ринга, но он выходил блестяще из таких неприятных ситуаций. Близился к концу первый раунд. Остались считанные секунды.
«Что ж, я уложу тебя во втором раунде, – мелькало в мыслях. – Нет, второй раунд мне не нужен! Я вижу, у тебя открыта левая челюсть. Я проникну туда!». Я занес руку для нокаутирующего удара и в этот только момент понял, что противник специально открылся, чтобы перехитрить меня. Было уже поздно. Ничего нельзя было исправить. Мощнейший апперкот – и я провалился в «угольную шахту». Глаза мои застлал мрак… Казалось, это длится целую вечность… Постепенно тьма начала рассеиваться, и я различил смутные очертания каких-то лиц. Они светлели и светлели, пока не превратились в лица склонившихся надо мной докторов. Нашатырный спирт и натирания висков ускорили приход в сознание. Я заметил также моего тренера, озабоченного уставившегося на меня. Даже оппонент мой нагнулся и сочувственно тараторил мне что-то.
Стадион скандировал имя победителя и название своей страны: И-Ка-Си! И-Ка-Си! Джонг-гуо! Джонг-гуо! И-Ка-Си! И-Ка-Си! Джонг-гуо! Джонг-гуо!
Когда я встал, поддерживаемый докторами, тренером и И Ка Си, стадион взревел, приветствуя и меня: Ки-рилл! Ки-рилл! Ки-рилл!
Человек, который несколько минут назад отправил меня в глубокий нокаут, теперь, как ни в чем не бывало, посадил себе на шею и пронес по всему рингу. Тем самым он выразил почтение к своему сопернику.
Да, я проиграл и приехал в Бишкек с серебряной медалью и психологической травмой. Никогда раньше я не падал в нокаут. Конечно, нокдауны имели место, но нокауты – нет. Долго не мог я оправиться от депрессии. Не мог я простить себя за оплошность, которую допустил.
Минжашар Жакшылыкович утешал меня, как мог. Он говорил, что даже великие боксеры не раз претерпевали то же самое. Все тщетно: его увещевания не помогали. Я уже с полной уверенностью мог бы завершить занятия боксом. Однако Минжашар Жакшылыкович не хотел меня потерять. Он снова и снова толкал меня на тренировки и спарринги.
