– Но тогда ты, бесспорно, слышал и то, что она сказала, что ей плевать на его красоту и что она просто считает его хорошим человеком.
– Вот с этого все и начинается: сперва «хороший человек», потом «единственный такой человек», затем «единственный мой любимый человек», а под конец – «мой любимый муж, отец детей моих». Брат, никогда не доверяй женщинам!
Обе жрицы любви неприязненно посмотрели на Володю и переглянулись между собой.
– Слушай, ты мне друг или враг? – раздраженно выпалил я. – Такое впечатление, что тебе доставляет удовольствие причинять мне боль.
– Я, конечно, могу лицемерить и заливать, что Наташа стопроцентно предана тебе и все такое. Но факт остается фактом: Наташа неравнодушна к Азату.
– Ты хочешь сказать, она меня не любит и все это время морочила мне мозги?
– Брат, я этого не говорю. Я говорю, что этот Азат представляет опасность. Наташа может разлюбить тебя. Она чувствует к новичку симпатию. Будь жестче с ними обоими.
– Вот именно – симпатия! Да, простая, человеческая симпатия – вот что она испытывает к нему, не более того!
– Симпатия превращается в любовь, – настаивал Володя.
– И что ты предлагаешь? – спросил я.
– Я просто хочу предупредить тебя. Приглядывай за Наташкой. Прояви к ней строгость.
– И все, что ли?
– Ну, еще, поговори с Азатом. Поговори по-мужски! Пускай знает, что в университете – твоем университете, между прочим – он особо хвост не распускает. Ты видел, как он ходит?
– Да, – коротко ответил я.
– Такое впечатление, что он король студентов. Е-мое, Кир, в университете лишь один-единственный король – и это ты!
– Но он мне ничего плохого не сделал!
– Он уже сделал плохое: перевелся в наш вуз, в твой вуз, где небожитель – ты и только ты! Послушай, брат, тут что-то слишком подозрительно. Зачем он перевелся? Да еще строит из себя крутого. И походка у него какая-то наглая, высокомерная.
– Наоборот, мне он показался довольно-таки скромным. И лицо у него доброе очень.
– Лицо, лицо, лицо и бла бла бла. Родной, даже преступник способен изобразить мученика. Да у всех лицо доброе, когда они смотрят на тебя.
– Согласен. Но у других потому и доброе, что они боятся меня. А у Азата искренность в глазах. Он меня не боялся… Знаешь, я всегда чувствую человеческий страх. У Азата не было страха. Он совершенно не боялся и не лебезил.
– Возможно, это и так, а возможно, так тебе кажется, – медленно произнес Володя, зевая.
– Безусловно, это так, – настоял я на своем мнении. – Что ж, чокнемся?
Мы вчетвером выпили по бокалу вина. Володя и одна из девушек встали и подошли к двери, где скрылся Сыргак с партнершей. Володя постучал и крикнул:
– Эй, ублюдок, ты кончил? Или, пока ты раздевался, железо уже остыло?
Дверь открылась. Высунулась голова Сыргака.
– Мы еще не кончили, осел! Я собираюсь здесь ночевать.
– Ночевать? – язвительно переспросил Володя. – Ты, что, сбрендил? А мы где будем? В коридоре?
– А эта комната? – Сыргак имел в виду комнату, где находились мы.
– Идиот! Здесь же Кир и его девушка будут! Я тебе говорил, ублюдок, что надо занять три помещенья!
– Денег же не хватило! – проворчал Сыргак. – Ладно, щас мы выйдем.
Внезапно я встал и заявил:
– Я не буду. Можете остаться в этой комнате.
– Ты, что, шутишь, Кир?
Я ничего не ответил и вышел в коридор. За мной последовала «моя» девушка.
– Извините, – промямлила она немного обиженно, – я, наверно, не в вашем вкусе?
– Да не в этом дело.
