Бабочка на штанге - страница 16

Чибис долго шагал молча. Чуть сутулился. Потом сказал, поддавая кроссовками снятый рюкзак:

– А ты… вот и рассказал бы про это отцу Борису.

– Нет, я про это никому… только тебе, первый раз…

Чибис покивал на ходу: понятно, мол. И встряхнулся, перескочил на другую тему:

– Книжку-то японскую не забудь завтра, ладно?

Поздно вечером собралась гроза. Я стоял у окна. Сначала пространство за открытой рамой заполнилось глухой, как черная вата, мглой. В окнах домов почему-то не горел свет, а на улице не стало автомобилей. И прожекторы не светили на колокольню, – наверно, их выключили, опасаясь грозовых разрядов. Ночь пуще прежнего запахла теплой пылью, бензином и клейкой тополиной листвой.

Потом в пространстве что-то щелкнуло. Тьма сделалась прозрачной. Не было проблесков, но прозрачность стала ощутимой, как прохлада. И вдруг ее распахнул моментальный синий свет! Возникли над крышами провалы и выпуклости туч, вспыхнул зеленым костром большой тополь, колокольня засияла белизной… Все это – на миг и в полном беззвучии. Но почти сразу раздался шорох, а воздух как бы качнулся весь разом. Его качание сразу вымело с улицы запахи бензина и пыли. А запах тополей стал сильнее в десять раз. А еще – запах дождя. Дождь накатывал, шуршал каплями, струями. Зашумел наконец потоками. И ка-ак грохнуло! И снова синий свет!

– Ура… – выдохнул я.

И вобрал воздух, как включенный на всю мощь пылесос. Взметнулась штора, полетели со стола взъерошенные тетрадки – от сквозняка. Это шагнула в комнату мама.

– Клим! Ты с ума сошел! Закрой окно!

– Ма-а-а! Зачем?!

– Потому что молния может влететь в комнату!

– С какой стати?

– Из-за разницы давления здесь и на улице!

– Где ты про это слышала?

– Была передача в «Мире природы»…

– Ее делали параноики!.. У нас на доме громоотвод!

– Знаю я эти громоотводы…

В этот миг опять шарахнуло. Кажется, прямо над крышей. Вспышка была такая, будто зажглись и тут же разлетелись вдребезги тысячи синих лампочек.

– Ай! Закрой немедленно! – Мама зажала уши. – Ты хочешь моей смерти? Если не от молнии, то от инфаркта!..

Я не хотел – ни от того, ни от другого. Этого еще не хватало! Двинул от себя две тяжелые створки пластмассовой («европейской»!) рамы. Они чмокнули пазами и сразу отодвинули гул грозы.

– Вот… И опять духотища…

Но духотищи уже не было – влажный ветер успел просвистеть комнату.

– И не вздумай открывать снова, – с облегчением сказала мама. – Подумаешь, храбрец какой…

Я никогда не был храбрецом! Наоборот… Если составить список всего, чего я боялся в жизни, он не влез бы на тетрадный разворот. Я и грозы побаивался, но только под открытым небом. А в родной «каюте» громы и молнии казались мне безопасными – они сверкали и грохотали как бы в ином измерении…

Мама взяла меня за плечи, двинула назад, усадила на постель. Села рядом. При новом громовом ударе прижала к себе плечом. Я снисходительно сказал:

– Теперь-то уж не бойся… Шла бы лучше к Лерке. Она небось пищит от страха.

– Она благополучно дрыхнет. Допоздна скакала с подружками в «классики», еле ноги принесла…

– А папа?

– Он еще больше измотанный. Они с Глебом Яковлевичем дорабатывали последнюю серию…

– Все равно она какая-то… не такая. Почему, если парень и девушка любят друг друга, они должны выпендриваться? «Ах, значит, я тебе не нужна? Оставь меня, я все поняла!.. Я уезжаю на Сахалин!»

В ответ на мою дерзость гром снова встряхнул заоконную глубину, однако мама уже не испугалась. Только прижала меня покрепче. И посмеялась: