– Продолжайте… Пожалуйста, говорите… – Родиона бил озноб, он вцепился обеими руками в кружку, из которой выплескивался кофе, оставляя на одежде темные дымящиеся пятна. Из глаз парня спускались по щекам две большие слезы. Илья Александрович опрокинул в себя остатки отвара и больше не делал пауз:
– Год назад вышла замуж. За бизнесмена. Строительство. Бани, дома из бруса. По мелочи. Хороший мужик. Недавно родила ему сына. Теперь насчет тебя. Слезы. Запахи. Сны. Вкус еды. Близость с женщиной. Да хотя бы затылок почесать. Я понял, что буду сволочью последней, если лишу тебя всего этого. В последний момент сдал назад. От нее отдарился безделушкой. Сорвался на головастиков – как хотите, но тело чтоб было настоящее. Три. Три долбаных года мы ждали, чтобы какое-нибудь бесполезное, но хоть немного похожее на тебя тело е***лось с мотоцикла. Сорвалось с крыши, делая селфи. Поужинало свинцом. И при этом скорлупа не треснула. Дождались. Еще два держали на жизнеобеспечении. Делали пластику. Искали тех, кто сможет тебя туда засунуть. Как видишь, смогли. Ты заслужил второй шанс, Мельников. Как никто другой. Все это г**но теперь позади. – Родион проглотил докатившуюся до рта слезу, – слушай далее, Мельников. Чтобы ты знал: конюковский технодром выжал из кубика все. Я в курсе, по чьему приказу тебя прокачали. В курсе вообще всего. Забыл сказать, Мельников, – Родион поднял мокрые глаза, – когда молодой был, мечтал: вот буду я генералом. Ну, стал. За твои заслуги. Никаких эмоций. Когда узнал правду про ВГУ, думал уже об отставке. Короче, ни мечты, ни ноги. – генерал щелкнул по ноге пальцем. От стен коротко отразился глухой звук, – остеосаркома. Шесть лет не проходят просто так, Мельников. Теперь согласно очень серьезным бумажкам, ты агент под таким прикрытием, что Калинин голубцы во столько слоев не заворачивает. Я еще на берегу показал неубиваемый маячок, вручил дерьмо, которым кололась Саша. В подарочной упаковке. Проглотили. Похвалили. Орден какой-то повесили. – Илья Александрович повернул голову вправо, очутившись профилем в последнем пучке вечернего света. Родион увидел, насколько крепко седина вгрызлась в его аккуратно, волос к волосу причесанную черноту. – клинику я еще тогда, на победной волне отжал под свое ведомство. Интуиция пока не атрофировалась.
– А что теперь?.. – Родион прошептал так тихо, что если бы не заполнившая комнату густая тишина, генерал его бы не услышал. Крупные блестящие слезы срывались с его щек, оставляя на поверхности кофе соленые круги. – что мне теперь делать? Я вообще кто? Что я такое?..
– Мельников Родион Викторович, старший лейтенант ФСБ, отдел по борьбе с терроризмом. Дважды герой России.
– Какая нафиг… Борьба с терроризмом… – Родион громко шмыгнул носом, – вы же теперь все знаете! Если бы не она… Я как какая-то ванилька, размазываю сопли, какой я нафиг герой?.. Да даже вот это все – он поднял трясущиеся ладони, тыльной стороной обращенные к Илье Александровичу, – оно ведь не мое!.. – парень уронил руки на колени и застонал.
Генерал неожиданно поднялся. Мышцы на подсушенном временем лице выдали сильное напряжение, но он не издал ни единого звука. Он подошел к Родиону, достал из кармана пиджака бумажный платок и аккуратно промокнул слезы.
– Во-первых, с чего ты взял, что мужчины не плачут? С женского форума? Еще как плачут. Бывает, так ревут, что страшно становится. Во-вторых. Твое и ничье больше. Тот, чье было раньше – его нет. Осталась прямая на мониторе – и та погасла. В-третьих. Когда я узнал про
