– Ничего страшного, Володя, я совсем не обижаюсь.
– Вы должны понять: мы, то есть, журналисты часто копаемся в вещах, до которых нам как будто не должно быть никакого дела, но поверьте, далеко не всегда нами движет праздное любопытство. И нам всегда интересен человек, особенно если он не «одноклеточный».
– То есть? – Наташа насторожилась.
– Я имею в виду «неординарный», «не одноплановый», «не прямолинейно простой». У нас так говорят.
– А, понятно, – Наташа, как мне показалось, облегченно улыбнулась.
– Впервые слышу это слово в таком смысле.
– Эта наш журналистский жаргон. Да впрочем, и не только журналистский. Вообще таков подход у тех, для кого в центре внимания находится человек. Но это должна быть личность, а не примитив, у которого сразу все видно, как на ладони.
– Но у меня вовсе нет каких-то там тайн и всего такого. Просто я не хочу, чтобы Борис знал, где я живу, по крайней мере, пока.
– Наташа, я и в мыслях не имел…
– Не стоит, Володя, – перебила меня она, – Борис Вам наверняка рассказал. Поймите, у меня просто есть причины семейного характера.
Она немного помолчала.
– Может быть, со временем это изменится, – добавила она, – а то, что я прихожу только ночью… Видите ли, у меня попросту нет другого времени. Если Вы друг Бориса, Вы не должны ему мешать.
– Бог с Вами, неужели я…
– Подождите, – вновь прервала меня Наташа. – Я понимаю, что Борис пригласил Вас сюда не спроста – он хотел, чтобы Вы посмотрели на меня, не так ли? Возможно, что-то во мне может показаться Вам странным или необычным, но Вы должны знать – я люблю его.
– Хорошо, – ответил я, – я не собираюсь подвергать это сомнению, да это и не мое дело. Но раз Вы любите Бориса, то я как его старый друг должен обратить Ваше внимание на то, что он в последнее время чувствует себя не очень хорошо. Он говорит, что у него развилась слабость, быстрая утомляемость и тому подобное, хотя раньше он на такие вещи почти никогда не жаловался.
Наташа встревожено посмотрела на меня. В ее глазах мелькнуло какое-то странное выражение, но это было мимолетно.
– Он мне этого не говорил, – сказала она.
– Естественно, – ответил я, – он не хочет Вас тревожить. Поэтому я говорю Вам об этом.
– Спасибо. Теперь я буду знать это.
– Он говорит, что проходил медицинский осмотр, но возможно, ему надо обследоваться более основательно. Вы не медик?
– Нет, я по образованию филолог.
– Выходит, почти коллеги?
– Да, пожалуй.
– Если не секрет, какая у Вас специальность?
– Русский язык и литература.
– Ну, совсем близко! Вы работаете в школе?
– Работала когда-то, но это было давно, пять лет тому назад.
Она задумалась. Мне показалось, что она испытывает досаду. А может, я ошибаюсь?
В этот момент вошел Борис, держа в руках поднос, на котором стояла большая дымящаяся турка и три чашки.
– О, я вижу, вы уже потягиваете коньячок! Ты же говорила, что не пьешь.
– Мне было неудобно отказать. К тому же коньяк был очень вкусный.
– Вкусный? Ммм, ну хорошо. Ты мне смотри, не спаивай мою Наташку, – Борис посмотрел на меня.
– Будет тебе, – ответил я, – она выпила всего полрюмки.
– Да, кстати, Вовунчик, может быть, ты хочешь немного перекусить?
– Не знаю, но почему ты предлагаешь только мне? Разве Наташа не голодна?
– Наташка у нас вообще никогда ничего не ест – говорит, что сыта.
Я удивился. Что-то уж очень много странностей. У меня снова возникло нехорошее предчувствие.
