Внезапно я ощутил легкую тошноту. Должно быть, я в самом деле переутомился, что и неудивительно – день был страшно тяжелый. Надо ехать домой и отдохнуть.
– Ну, тогда я тоже не буду, – сказал я, – уже поздно, я жутко устал, и мне пора ехать. Прошу меня извинить.
Я встал.
– Тем более что тянуться мне к черту на кулички. Ко мне пока доберешься, все на свете проклянешь, не то, что у вас, на Летней, – я повернулся к Наташе, – совсем не далеко. И главное, чудный район – зелень, чистый воздух. Разве только, кладбище почти что под окнами. Такое соседство, наверное, не очень приятно?
Наташа напряженно смотрела на меня. В глазах у нее появилось какое-то новое выражение – его было трудно сразу определить, но оно мне не понравилось.
– Нет, ничего, – наконец ответила она. – Покойники ведь не разгуливают по улицам и не нападают на прохожих, не так ли?
– Конечно, – ответил я с напускной небрежностью, хотя на душе у меня кошки скребли, – опасаться следует живых, это верно. Спокойной ночи. Надеюсь, мы еще увидимся.
– Спокойной ночи, – довольно холодно ответила Наташа.
Я направился к двери.
– Я тебя провожу, – сказал Борис, и мы вышли в прихожую, затворив за собой дверь комнаты.
– Ну что? – спросил он, когда мы оказались вдвоем.
– В каком смысле?
– Как в каком? Ну, Наташа?
Я в нерешительности провел рукой по волосам, как я всегда делал, когда не мог ответить что-либо определенное.
– Вот что, старина, – наконец сказал я, – это все не сформулируешь в нескольких фразах, к тому же мне самому еще надо подумать, разобраться. И потом, здесь не место, да и не время. Давай, я позвоню тебе на днях, и мы встретимся где-нибудь в городе, идет?
– Ну, хорошо, – согласился он. – Я буду ждать звонка. Но все-таки, хотя бы общее впечатление.
Впечатление у меня было явно неблагоприятное, но ничем определенным, таким, что я мог бы привести в подкрепление его, я не располагал. Мне не хотелось задевать Бориса, так как я знал по опыту, что любимая женщина затмевает для человека все и вся на свете, и он мог принять мою нелестную оценку в штыки и даже всерьез обидеться, поэтому я ответил уклончиво:
– Она, безусловно, очень необычный человек, и не скрою, что некоторые моменты настораживают меня, но я вижу, что ты любишь ее, и мне хотелось бы воздержаться от необдуманных, скоропалительных оценок. Я обмозгую все, как следует, и сформулирую свои соображения. Но прежде всего я хочу задать тебе один вопрос.
– Да?
– Скажи мне, только откровенно, и хорошо подумай, прежде чем отвечать: ты действительно хочешь знать мое настоящее мнение, каково бы оно ни было? И не получится ли так, что ты воспримешь его, как обиду?
– Что за дурацкие вопросы?
– Нет, погоди, они вовсе не дурацкие. Мне важно это знать. Я желаю тебе только добра, и я хочу тебе содействовать, но я не хочу быть неправильно понятым. Поэтому я повторяю: ты действительно хочешь знать мое настоящее, объективное мнение?
– Да, я хочу знать твое объективное мнение. Именно поэтому я тебя и позвал.
– Хорошо. Тогда я поразмыслю над этим дома, в спокойной обстановке и позвоню тебе. Договорились?
– Ладно. Звони. Счастливо.
– Счастливо, – ответил я, и мы пожали друг другу руки на прощание.
