Зина решительно отодвинула мужа, прошла к столу, села. Уронила голову на руки и простонала:
– Сволочи. Ну просила же! Чего им всем надо? Завидуют, Коленька, на нашу жизнь. Всё у нас есть. И детки вон какие хорошенькие.
– Просила значит… ну, ясно.
Он вышел из кухни, на которой осталась плакать Зина. Всего-то раз и оступилась… от скуки… с командировочным инженером. Муж всё в рейсах, да в рейсах. Это в кино муж-дальнобойщик – красиво и романтично. А в жизни – холодно и тоскливо. Зина решила, что надо что-то делать! Ведь он-то поди в рейсах своих тоже не был примерным мужем. Постольку дней катается. Она вскочила и побежала на Колей, но его уже и след простыл. На столе одиноко лежала коробка с зефиром.
После рейса отец серьёзно со мной поговорил. Просил уйти с ним.
– Пап, а как я… а Люська? Мама? А ты не можешь остаться?
На меня будто положили бетонную скалу. Скалы состоят из горных пород – я смотрел видео. И скала на моих плечах тоже была неоднородной. Там был страх потерять отца. Страх перед выбором. Получается, кого-то я всё равно терял. Посчитав нехитрое уравнение в уме, я решил остаться. Люся + мама были больше по количеству, чем один папа. Хотя, по значению могла перевесить и одна сестра.
Отец часто встречался со мной. Про Люську он как будто забыл. Я ничего не понимал, но знал: мог бы батя мне объяснить, что происходит – объяснил бы. Сестра поначалу тосковала и плакала, на неё было больно смотреть. Но потом стала спрашивать об отце всё меньше и меньше. Она замыкалась в себе и проводила все время со своими игрушками. Я не понимал дословно, за что на Люсину голову выпала эта кара, но догадаться мог. Что же касается мамы…
Мама спятила. Она начала тащить в дом с помойки всякий хлам. Сначала безобидный и, вроде как, полезный в хозяйстве. А после уже и всё подряд. На нас ей стало абсолютно наплевать. Мать сидела над своими помоечными богатствами. Что-то шептала, перебирала. Как молодая и красивая женщина могла за полтора года превратиться в это – я не понимал. Но отцу ничего не говорил. Обо мне, иногда и о Люське, заботилась соседка. С едой я худо-бедно разбирался на алименты от отца. А вот с запахом, который пропитал всю нашу квартиру… в школе надо мной все ржали, но я старался не вступать в открытые конфликты.
–Тётя Маша, научите меня гладить? – постучался я к соседке.
– Глебушка, да тебе бы постирать бы для начала… – морщила нос Мария.
– Бесполезно. Я стирал. Но мне завтра к отцу, и надо как-то выглядеть…
– Так он что… – ахнула соседка. – Ничего про Зину не знает?
– Я не буду ему ничего говорить. Он ушёл, а значит это не его дело!
Она пропустила меня в свою квартиру, потом подумала и велела:
– Люську тоже веди. Я вас приведу в порядок. И вообще, принесите ко мне вещи. Будете переодеваться у меня. Чем могу…
Так и поступили. Теперь я хоть не вонял на всю школу, как бомж. Но заботливая тётя Маша решила этим не ограничиться. Она пошла к отцу и пристыдила его. Папа встретил меня после школы.
– Ты почему молчал?
– А что? Ты бы вернулся?
– Нет. Но ты можешь жить со мной.
– А Люська.
Отец молчал. Я отрицательно помотал головой и пошёл в сторону дома.
– Погоди ты! Люська может жить у бабушки.
– У бабушки новый муж. Ей не до нас.
– Понятно, в кого… – начал отец и осекся.
Папа всё же сделал попытку поговорить с бывшей тёщей.
– Коля, да ты спятил? Зачем мне маленькие дети, у меня, можно сказать, вторая молодость.
