Bad idea - страница 53

Альбом для рисования Харда. Он рисует? И весьма неплохо. Все наброски и полноценные произведения совершены простым карандашом. Каждая линия прорисована и выполнена с душой. Главные действующие лица картин Томаса – девушки.

Дрожащими кончиками пальцев тихонечко, чуть дыша, перелистываю страницы альбома, разглядывая рисунки с непередаваемым упоением и восхищением. Девушки изображены полуобнаженные, лежа на постели, но обязательно прикрытые тонкой простынею или одеждой, отчего картины кажутся мне еще более утонченными и чувственными. Есть рисунки, где молодые девушки изображаются занятыми своими делами – кусочек на листе бумаги из реального мира без прикрас: они сосредоточены и собраны, кто-то недовольно хмурится, а у кого-то на лице прорисована настоящая, ощутимая улыбка. Интересно, Хард рисовал их до или после того как трахался с ними? А может с некоторыми натурщицами он даже не знаком и просто подглядывал за ними и их жизнью, чтобы вдохновиться и нарисовать картину? Вот кому нужно посещать факультатив по живописи!

– Это потрясающе! – Томас приподнимает голову и в ту же секунду вскакивает на ноги, отталкивает меня в сторону и загораживает своей спиной письменный стол, торопливо закрывая и пряча альбом в самый дальний угол. Хранить такую вещь в доме братства если не хочешь, чтобы твоё секретное увлечение раскрыли – глупая затея.

– Никогда больше не трогай мои вещи, – карие глаза сверкают недовольным блеском, и брюнет из последних сил сдерживается, чтобы не выставить меня за дверь и побыть в тишине и покое, одиноко рассматривая свои одинокие, никому не показанные рисунки.

– Не знала, что ты рисуешь, – скрещиваю руки на груди, подпирая свою грудь. Да, это же так естественно, щеголять по дому братства в одних шортах и бюстгальтере!

– Это нормально для таких, как ты? – некрасиво с моей стороны огрызаться и причинять боль своими поступками и словами человеку, чью тайну я так бестактно и нагло раскрыла. Хард хмурится и сверлит меня непроницаемым, ничего не выражающим взглядом. Клянусь, в своей фантазии, британец уже поимел меня в разных позах, срываясь и выпуская на мне пар.

– Живопись не пошатнет твой авторитет? – скалюсь в роскошной улыбке маленького гнусного чертика, которой вошёл во вкус, издеваясь над людьми.

– А люди считают тебя милой и невинной, в то время как ты самая настоящая неудовлетворенная маленькая стерва, – Хард выплевывает своё язвительное замечание прямо мне в губы, намеренно, едва касаясь самыми кончиками моих пересохших губок.

– Моя неудовлетворенность – это твоя проблема, Том, – манерничаю и ласкаю каждую букву его имени, округляя губки. Британец шумно сглатывает и отступает на один шаг назад, боясь сорваться и поддаться этому бешеному животному порыву трахнуть меня, а потом разорвать на кусочки.

– А тебя люди считают опасным подонком, использующим девушек для сексуальных утех, которому плевать на их чувства, – я же перечисляю все лучшие качества этой скотина, которыми он гордится! – На самом деле ты всего лишь маленький мальчишка, что прячется от реалий жестокого мира в своих картинах.

Хард криво ухмыляется моим жалким попыткам задеть его за живое. Ведь как я сама сказала, он не знает, что такое настоящие чувства, а даже если бы и знал, обращаться с ними не умеет.

– Будем болтать дальше? – Том садится на край постели, откидывается на локтях и склонив голову на бок, разглядывает меня своими похотливыми карими омутами, игриво улыбаясь. Непослушные кудряшки торчат в разные стороны и его милая внешность никак не вяжется с его отвратительным характером.