«А ведь нам придется разрушить это чудо, которое так беззащитно и трогательно являет себя!»
Опустив ребенка в кроватку, гость постарался вложить в свои слова все уважение дрона к мужской доблести.
– Будущие бойцы!
– Нет! – покачала головой мать. – Я родила их для жизни!
Снегин пожал плечами, не рискнув произнести вслух то, о чем думал последнее время:
«Смерть все равно придет однажды. И будет лучше, если этот момент будет достойным, то есть во имя жизни, а последнего достичь непросто. Впрочем, люди странные существа, их заботит не как умирать, а как оттянуть их встречу «с косой», кажется так они ее здесь называют!»
– Дети уснули, – услышал он тихий голос матери, и очнулся от мыслей.
Они вернулись на кухню и сели пить чай. Из кухонного крана монотонно капала вода. Это мешало Снегину сосредоточиться, чтобы начать разговор.
– А вы молчаливый гость! – заметила бабушка. – Для социального работника это недостаток!
– Меня очень тронули ваши дети. Извините!
– Ну что вы! – вежливо произнесла бабушка. – Не за что извиняться!
Снегин все также молча опустошил свою чашку и поднялся.
– Что-то я засиделся у вас! – смущенно проговорил он.
Потом широко улыбнулся, и пообещал женщинам, что служащий попечительского совета занесет положенные им деньги завтра. Это означает, что им не обязательно идти в банк самим. Он прошел к вешалке и надел куртку.
– Кстати и кран на кухне починит! – пообещал он, чтобы подготовить для учителя почву, и уже шагнув за порог, обернувшись скороговоркой добавил: – Попечитель очень любит детишек! Как увидит маленького, так и тешится с ним. Вы уж извините его за эту слабость, позвольте ему…
Женщины понимающе рассмеялись.
На улице Снегин перевел дух. Лгать матери непросто! Но как легко она верила! Он побрел к машине, и увидел Мильштейна, хлопочущего около нее. Учитель, томясь в ожидании, уже в который раз протирал тряпкой идеально чистые зеркала. Он увидел Снегина, и она выпала из его рук.
– И?
– Я свое дело сделал, – ответил Снегин. – Пойдете завтра к десяти утра. Почините на кухне кран, и за дело.
– А без крана никак? – Роман поморщился, он не был уверен, что справится.
– Никак! Да дело нехитрое! – Снегин вдруг рассердился и перешел на «ты»: – Сам поймешь, когда глянешь. Подкрутишь гайку и все.
– Ну, хорошо, хорошо! – Роман сжал плечо Виктора. – Не стоит так переживать, мой мальчик!
– Вы тоже, учитель! Извините меня. Просто мне не по себе с тех пор, как я держал на руках одного из детей. Эти женщины будут рады всему, чтобы вы бы для них не сделали! И это так стыдно! – Снегин грустно поглядел на чересчур синее небо Земли. – Уж и не знаю, что у них стряслось, но отца у детей нет!
– Без отца детей не бывает! – назидательно изрек Мильштейн.
Снегин поморщился.
– Знаете учитель, не могу промолчать… на этой планете вы действуете мне на нервы!
Роман развел руками.
– Понимаю! Я и сам себе надоел, знаешь ли. Но меня извиняет то, что я здесь почти не лгал!
На следующее утро Мильштейн еще не успел дотронуться до двери, как она распахнулась. От неожиданности он даже отпрянул, и схватился за перила, еще не хватало в столь ответственный момент бездарно упасть с лестницы.
– Вы, наверное, сослуживец Виктора? – спросила седая женщина. – А я собралась в магазин, но могу отложить, входите!
Мильштейн благодарно кивнул, вытер обувь о тряпку, что лежала у двери, шагнул за порог и с удовольствием потянул носом. В квартире пахло уборкой и пирогами. Значит, его ждали и готовились. Он поздоровался, (лучше поздно, чем никогда), повесил на вешалку куртку, и как кот, безошибочно угадывая направление, затрусил к кухне. Ему было лестно внимание женщин. Седая бабушка явно когда-то была красавицей. А молодая мама была хороша прямо сейчас. Ее красило материнство. За чаем его смущение прошло, и он вспомнил о кране. Пока он хлопотал у мойки, постепенно набирал обороты в области острословия, и женщины, смеясь над шутками, все больше проникались к нему доверием. А старшая даже пообещала вкусный обед, если Снегин задержится.
