Гранд даже выпрямился, когда прочитал, что не должен ждать похвалы, и действовать, исключительно ради наивысшей пользы, но при этом по своему усмотрению. Что-то не сходилось! Сам бы он сформулировал это иначе: к примеру – этичному дрону предписано действовать исключительно ради наивысшей пользы, согласуясь с понятиями добра и зла. Хотя и здесь была недосказанность. Но противоречия уже не так бросались в глаза. Кстати и уточнение на счет похвалы тоже ставило ребенка в тупик. Ведь когда мать хвалила его, это приносило радость обоим. А кто сказал, что радость – это плохо? Тем более он мал и не всегда справляется с выбором сам. А ее одобрение является хорошим критерием.
Вспомнив о матери, Гранд отодвинул книгу. Последнее время она не позволяла ему гостить у бабушки. А у него были расчеты на предмет посещения ее дома. То есть расчеты по его собственному усмотрению! Причина, почему его тянуло туда, была проста. Его манило световое дерево, любовно выращенное бабушкой из маленького черенка, когда-то привезенного с чужой планеты. Взрослые однажды заметили странную любовь ребенка к экзотической «коряге», и, повинуясь инстинкту, что отвергает все непонятное, не поощряли его игры с чужеродным растением. Но когда все же удавалось остаться наедине с деревцем, Гранд не мог отказать себе в удовольствии, и пускался во все тяжкие. Он раскачивал деревце до невероятного крена, сплетал ветви, наклонял то вправо, то влево, используя одну силу мысли. И иной раз ему даже казалось, что это растение не глупее умницы Трега. И это был еще один его секрет!
Гранд понял, что отвлекся, и снова придвинул книгу, чтобы читать дальше.
– Мы сильны только тогда, когда полностью подчиняем себя задаче.
Вроде бы это было понятно.
– Не пестуй в себе обособленность от окружающего мира. (Ибо внутреннее и внешнее важно в равной степени.)
– Делать добро, значит дарить существу возможность быть равным… мне …
Гранд замер. Опять не складывается. Да и слова не до конца понятны.
«Что значит дарить возможность? Или что означает быть равным мне? – задумался мальчик. – Надо спросить у учителя про это!»
И все-таки он попробовал понять это сам. Щупальца Гранда всколыхнулись, будто поднятые ветром, но ответа не пришло.
– Все-таки лучше спросить у учителя! – произнес он вслух.
Гранд заглянул под стол. Трег, почувствовав его взгляд, пошевелил ушами, заворчал и снова затих. Зверь был нянькой, причем превосходной! Но на сколько он хорош, кроме Гранда, на самом деле никто не знал. Лохматый друг Гранда неплохо соображал, только опирался в мыслях не на логику, а на первичные образы. Они оба любили свои молчаливые беседы. Ведь Трег говорил о чудесах, которые недоступны для восприятия дрона, а мальчик рассказывал ему о дереве, на котором Трег мечтал оставить пахучую метку, чтобы выйти с планетарного на галактический уровень. Гранд прикинул: равны ли они с Трегом?
– Ну, мы с ним – друзья! – произнес он вслух, но на этом очевидное сходство закончилось. Ведь насколько хорошо они понимают друга было неизвестно. Ведь их реальность могла и не совпадать.
Мальчик потер глаза, и снова уткнулся в книгу.
Вскоре, однако, Трег отвлек его от занятий, просигналив особым способом, что пора обоим поесть. Гранд ощутил, что действительно голоден. Как обычно, зверь узнал об этом раньше, чем сам мальчик. Ребенок слез со стула, и вприпрыжку припустил на кухню, где Трег, повизгивая от нетерпения, молотил хвостом по ножке стола, используя ритм любимой песни Деев. Это был намек на то, что порция для него должна быть больше обычной.
