Наш дом был последним на этой улице. Квартира, где мы жили дружной семьей, по светским меркам была небольшой: комната да кухня с маленьким балкончиком, где по вечерам отдыхало наше семейство. И я надеялся, что мое родовое гнездо не тронули перемены. В нашей Системе, уже давно все строилось на века. И это значит, что я мог рассчитывать на этот подарок. Первым делом я решил осмотреть родительский дом, а потом уже думать, что буду делать с отпуском. Поднявшись по лестнице, я замер перед дверью, придумывая, что скажу новым хозяевам. И как всегда пришел к выводу, что лучше правды ничего нет. Я робко постучал. И вскоре передо мной предстала молодая особа. Таких, как она, красавиц я еще не встречал, разве только видел на мерцающих обложках модных журналов. Она ждала моих объяснений, а мои глаза все больше расширялись от восхищения. Взгляд ее васильковых глаз говорил о тонком ощущении мира. Она была трепетно эмоциональна. И это приз для любого живущего! Эмоции… как я по ним скучал! Мы тоже себе позволяем чувствовать их, но только слегка, ведь в оживленном теле чувства сопровождаются болью.
А хозяйка, оглядев меня с головы до ног, явно задалась вопросом, почему офицер внешних войск постучал в ее дверь. Молчание затянулось. Потому что я так растерялся, что не мог вымолвить и слова.
– Что-то случилось? – не выдержала она.
Ее вопрос вывел меня из ступора, и я, спохватившись, открыл рот:
– Простите за бесцеремонность! Однако я осмелюсь просить позволения осмотреть ваш дом.
Ее глаза расширились, она осторожно заметила:
– Неожиданно! А что за интерес Вооруженных Сил к частной жизни свободной женщины?
Я протестующе взмахнул руками, и поторопился ее успокоить:
– Вооруженные Силы здесь ни при чем! Это, знаете ли, моя личная просьба.
– И в связи с чем она? – уточнила хозяйка.
– Я жил здесь раньше, – просто и без затей ответил я.
– А… вы хотите сказать, что все еще привязаны к этому… – она кивнула в темноту своей квартиры и, помолчав, добавила: – привязаны, как ребенок! А насколько характерно для воина совершать паломничество по святым местам прошлого?
Отчего-то, услышав ее вопрос, я почувствовал себя увереннее.
– Вы совершенно правы! Это крайне необычно для, так сказать, неумолимого воинского сословия. И все же, я здесь! – добавил я с нажимом: – И прошу позволить мне взглянуть на обстановку, среди которой я когда-то рос!
Она надолго задумалась. А я переминался с ноги на ногу, и ждал ее приговора. Уже не веря в свою удачу, я открыл рот, чтобы вежливо попрощаться. Но женщина опередила меня, подняла голову, заглянула в невыразительные глаза воина и вдруг пригласила войти. От неожиданности я вздрогнул, чуть помедлили и шагнул за порог. Конечно, я был польщен! И весь подобрался, семеня за ней вглубь коридора.
«Что же ей удалось прочесть в моих глазах?» – в предвкушении чего-то неясного думал я.
Мы в несколько шагов миновали коридор, и я, с трудом оторвав взгляд от ее точеной фигурки, почти без интереса осмотрелся. Да. Все, как и прежде, как я и надеялся! Но несмотря на безразличие, которое я вдруг испытал к своим пенатам, все же родные стены на меня повлияли, заставив немного оттаять, и я переключился на то, что было более захватывающим: на легкую походку хозяйки. Внезапно я осознал, что любуюсь. И это было так невозможно, что я удивился! Меня отрезвила боль. Ведь смертнику дозволено удивляться, только лишь слегка обозначив чувство, то есть почти до ментального вывода. А я расчувствовался, как экзальтированная барышня!
