План действий не напугал малыша; он отодвинул роман и согласился начать учить буквы. Через час Тома уже знал алфавит наизусть.
– Это было слишком легко, Гаэль, – сказал он, зевая. – Давай сразу и правила выучим?
Юноша, улыбаясь, покачал головой.
– Ну уж нет! Мне надо какими-нибудь силами приковывать твой интерес, – рассмеялся он. – Иначе ты уйдешь от меня, когда мне ничего не останется рассказать.
– Я никогда так не поступлю! – возмутился мальчишка, уставившись на собеседника взглядом, в котором безграничная преданность смешивалась с укором.
Поспешив загладить свою вину за сказанное, Гаэль уверил:
– Я знаю, знаю. Мне вздумалось пошутить. На самом деле, уже поздно. Я жажду забыться сном, да и ты, право, тоже изрядно устал.
Условившись перейти к правилам завтра, они погасили свечу и легли спать.
На следующий вечер, возвратясь из колледжа, студент не забыл о данном обещании.
Когда за окном уже совсем стемнело, Тома отложил лист, где прописывал и читал различные сочетания букв и маленькие слова, и тяжело вздохнул.
– Странно, – буркнул мальчик. – больше это не кажется мне веселым.
– Почему же? Здесь нет ничего странного! – отозвался Гаэль с другого конца комнаты; он сидел на полу и перебирал ноты. – Теория всегда сложна и смертельно скучна. Но это не повод сдаваться в плен своей лени! – он подошел к ученику, держа в руках разлинованную бумажку. – Смотри, это ноты. Кажется, всего лишь какие-то хаотичные точки, верно? И их положение, как ты понимаешь, должно быть просчитано точно. Для этого нужно учить теорию, а затем следуют долгие и мучительные дни практики. И что ты получаешь в конце? Вот что!
Гаэль взял альт, лежавший на столе, и в комнату нахлынули мелодичные звуки, лившиеся из-под смычка.
– Сыграй еще что-нибудь, – попросил Тома, когда последние отголоски песни утихли. – Я допишу и дочитаю все завтра.
– Как прикажете, – учтиво кивнул старший и начал другую пьесу.
Спустя месяц тренировок, малыш мог гордиться тем, что освоил правила чтения и приступил к тому самому роману. Однако, чтобы понять смысл текста, ему потребовалось пополнить словарный запас и выучить грамматику. В трудные часы ребенок в отчаянии думал бросить все, но после, замечая знакомое слово в какой-либо книге, или понимая случайно брошенные Гаэлем фразы на французском, Тома ободрялся и с укрепленными надеждами приступал к учебе. Для своего возраста он был чрезвычайно серьезен; одолев роман и добившись своей цели, он не остановился.
Спустя пару недель после прочтения первой книги, мальчик принялся искать новое чтиво среди того, что имел его старший друг. Выбрав небольшую пьесу, Тома раскрыл ее на середине и ужаснулся: он не понимал ни слова.
Тут же в дверях появился Гаэль; он выглядел измотанным и опечаленным. Задумав приободрить его, ребенок не без волнения решился вести с ним диалог на французском.
– Почему ты грустишь? – робко спросил Тома, боясь допустить ошибки.
Гаэль лег на диван, поэтому малыш не мог заметить его на миг появившейся улыбки.
– Я не грущу, – отвечал ему старший на своем родном наречии. – Это всего лишь усталость.
Тома бросил сочувственный взгляд на друга, а затем снова посмотрел на книгу, которую держал в руках.
– Гаэль? Что это за… – малыш задумался, припоминая иностранное слово, однако сдался и произнес его на английском: – …язык?
Он передал ему пьесу, и студент, едва увидев обложку, с готовностью сообщил:
