Кирилл мог рассказывать и дальше, но Манюша устала и попросилась в дом. А там их уже ждали бумага и ножницы, приготовленные Тоней.
– Деда, смотри, – Манюша протянула круглый листок с неровными дырочками и торчащими в стороны восемью лепестками. – Красиво?
– Красиво, но это не снежинка, – ответил Кирилл. – Это ромашка какая-то.
Манюша сложила еще один листок и взялась за ножницы, высунув от усердия язык. Плодом труда стала еще одна восьмигранная фигура.
– Какая прелесть! – воскликнула подошедшая Тоня.
– Черти что, – заартачился Кирилл.
– Ты сам говорил, что все снежинки разные, – закапризничала Манюша.
– Да, разные. Но при этом они все шестиугольные, – настаивал Кирилл.
– Звезда Давида Господу Богу покоя не дает, – пошутила Тоня, помогая внучке сложить следующий листок бумаги.
– Причем тут евреи? – начал не на шутку кипятиться Кирилл. – Опять будешь на фамилию пенять? Все еще переживаешь, что Иванову на Штейнбах променяла?
– Да просто к слову пришлось, – примирительно проговорила Тоня, прорезая вместе с внучкой волнистые отверстия. – Ну, вот, – протянула она и обратилась к мужу: – Теперь, похоже?
– Похоже, – буркнул он, насчитав только шесть лучиков.
Через минуту на стол легло еще одно точно такое же творение.
– Ну как? – спросили хором Тоня и Манюша.
– Плохо, – сердито ответил Кирилл.
– Почему?
– Одинаковых снежинок не бывает.
– Псих, – заключила Тоня.
– Псих, – подтвердила Манюша.
– Может и псих! – сорвался на крик Кирилл. – Но попрошу со мной считаться! Моими знаниями и трудами по кристаллографии вся семья кормится. На зарплату профессорскую и научные премии существуете. И дача, и машина, и путевка на Бали для стрекозы и стрекозла, – он мотнул головой на Манюшу, родителей которой имел в виду в этот момент.
– Да что же ты завелся-то так? – попыталась смягчить ситуацию Тоня. – Повод-то, какой?
Но Кирилл уже не мог остановиться и все кричал, и стучал по столу кулаком. Под этот крик и суету бабушки, капающей волокардин для разволновавшегося деда, Манюша тихонько выскользнула из кухни, выбралась за дверь на крыльцо. С неба валили крупные хлопья, будто рассерженные ангелы скидывали не только пух, но и перья, сбрасывали с себя целые клочья белоснежного одеяния. Налетевший порыв ветра заставил поежиться и втянуть голову в плечи. Вспомнился вчерашний разговор с бабушкой, когда она закончила читать очередную главу из «Снежной королевы», отложила книжку и произнесла:
– Твой дед – это и есть Кай. Умный, смелый и упрямый.
– А ты значит Герда? – спросила тогда Манюша.
– О, да, – рассмеялась бабушка. – Я – настоящая Герда. Это была моя любимая героиня. Не только в детстве, но и позже. Я за твоим дедом, знаешь, сколько наездилась? Он в командировку, и я за ним. На Ямале были. На Таймыре были. Чуть-чуть до царства Снежной Королевы не добрались. Собирался твой дед на ледоколе на Северный полюс податься, да в больницу загремел. Случился у него инфаркт.
Бабушкин голос задрожал.
– Инфат? – попыталась произнести незнакомое слово Манюша.
Бабушка не ответила, лишь вздохнула тяжело. Потом наклонилась к Манюше, обняла ее поцеловала в макушку и прошептала:
– Спать пора. Завтра снег обещали. Если прогноз сбудется, то дед тебе про снег много интересного расскажет. Как он умеет про снежинки рассказывать, так никто не умеет. Начнет рассказывать, обо всем забудешь, заслушаешься.
Бабушка ворковала тихо и ласково.
