Баламуты Белокамня - страница 30

Стоит ли говорить, что при виде этого кошмара Моргримм проснулся в самый последний момент, избежав смерти только чудом, не преминув при этом послать всех упырей разом.

– Хрен тебе, утырок, а не моя погибель! – усмехнулся сам себе гном, падая обратно на смятые простыни. – Как же мне осточертели эти подземелья и разнообразные обвалы!

Надо отдать должное новым товарищам Моргримма, поскольку те не бросили гнома в гостинице, удрав с его долей трофеев, что приятно удивило его. Потягиваясь, воин, маг и жрец спускались из своих комнат, глядя на усевшегося в холле коротышку, который уже был готов выступать. Поскольку ему всё равно не спалось, он отправился самолично сторожить авантюристов, дабы те не посмели убежать от него.

– Ты давно уже встал и сюда спустился? – спросил у Моргримма Люций.

– Буквально за несколько минут до вас, – соврал тот, не желая говорить правды. – Вы уже готовы выходить?

– Торопишься разделить наши трофеи?

– В точку! – кивнул коротышка. – Что-то не так?

– Это может немного подождать, – зевнул Пьер. – Поскольку нам ещё полагается завтрак.

– И то верно! – кивнул Люций, который никогда не отказывался от еды. – Айда за стол!

Пожав плечами, гном направился следом за авантюристами, устраиваясь за общим столом, на который уже начали накрывать ранний завтрак. С опаской глядя на великана Рульфа, служка быстро расставила тарелки, поспешив убежать на кухню за добавкой, ибо не успела она ещё отойти от стола, как вся еда оказалась проглочена рослым воином и полным жрецом в один присест, отчего все авантюристы начали возмущаться. Гном с магом резонно заметили, что еду принесли на всех, и негоже было её так быстро жрать. Моргримм вообще ворчал, что даже не успел рассмотреть того, что было в общей миске, на что Рульф парировал тем, что нечего разевать каравай и думать, а лопать надо было быстрее. И он же одновременно успевал ещё возмущаться микроскопическим размерам порций, веля служке принести добавку и поскорее. Судя по голодному взору Люция, тот думал в похожем русле, явно не желая отказываться от повторения трапезы, кою тоже считал весьма и весьма скудной.

– Это надо же! – продолжал во всеуслышание возмущаться Рульф, в огромных лапищах которого ложка казалась детской игрушкой. – За такие деньжищи и так скудно кормят! Да ещё и скверно, вдобавок – если это был плов, то я тогда баронесса! Подобной размазнёй меня даже в плену не кормили, точно вам говорю! Всем расскажу и буду жаловаться…

Договорить он не успел, ибо со стороны кухни показался злой повар, засучивающий рукава, словно он собирался драться. Мужчина этот был довольно крепок телосложением, и, вероятно, его терзала обида за нанесённое оскорбление в виде громогласного нелестного отзыва о его стряпне и размерах порций, ибо плова на стол для авантюристов было выдано с запасом. Повар был в курсе, сколько могут есть гномы, а посему выдал кастрюлю для этого стола побольше, но, к всеобщему удивлению, та показала дно практически моментально. И теперь эти наглецы, в один присест сожравшие весь плов, теперь ещё смеют возмущаться?! Если бы еда была, как посмел выразиться тот неотёсанный верзила, куском того самого, то каким-таким образом они сожрали всю эту дрянь в один присест?! Врут, и не краснеют, сволочи! И, хуже того, ещё и ругаются, грозятся и обзываются! Повар знал себе цену, да и имя его было в Белокамне на слуху, ибо готовил не только в этом месте, но и даже для солдат на фронте, для герцога и его гостей в его родовом имении, пока дворянин не почил от отравления. Тогда Клавдию (так звали кулинара) пришлось спешно бежать из замка, поскольку озверевшая родня герцога (а не они ли подсыпали отравы своему дорогому мужу и отцу?!) винила во всём именно повара, а не кого-то ещё. Доказывать им свою невиновность было бесполезно, ибо если убийцами выступали сами родные, то им нужен был козёл отпущения, а становиться им Клавдий не хотел и не собирался, поскольку был чист перед законом, а то, что хотели с ним совершить, было самосудом чистой воды. В итоге повару удалось где с боями, где при помощи скрытности и удачи, выбраться из замка и сбежать из него по реке, после чего обустроиться в Белокамне на той же самой должности.