Взялась за колесо. Он подошел сзади, она напряглась, почти сжалась. Но он только осторожно отстранил ее.
– Я сам, фрейляйн, позвольте.
Зачерпнув воды, вытащил ведро, перелил в другое ведро, пустое, стоявшее рядом.
– Спасибо, фрейляйн.
Она растерянно пожала плечами, переступила с ноги на ногу, не зная, что делать: убежать не убежать. Потом подняла глаза. Он стоял перед ней – высокий, статный; воротник рубашки под кителем расстегнут. Мускулистая загорелая шея, плечи широкие, сильные; лицо черное от загара и гари, на нем светлые большие глаза смотрят внимательно, серьезно, совсем не зло; белокурые волосы растрепаны, присыпаны пылью и пеплом.
– Спасибо, фрейляйн.
– Наташка, Наташка, ты чего кричишь? – Прохорова трясла ее за плечо. – Приснилось, что ли, что?
Она вскинула голову.
– Что? Что случилось? Пора уже?
– Да ты так кричала, прямо навзрыд, – Прохорова села рядом. – Его вспомнила, что ли?
– Да нет, так простудилась малость, – Наталье больше о своих чувствах говорить не хотелось. – Теперь вот температура крутит, то поднимется, то вроде снова ничего.
– Так ты у Раи, санинструкторши нашей, какое-нибудь лекарство возьми, – тараторила Прохорова.
– Знаю я Раины лекарства, – Наталья поморщилась. – Тут одно лекарство: спирту хлебнул, и все прошло. Но это не по мне. Ладно, как-нибудь сама справлюсь. Сколько времени-то? Может, идти нужно? – она полезла за часами.
– Девчата, завтрак! – наверху послышался голос Харламыча. – Как там у вас, зайти можно?
– Заходи, заходи, – крикнула Наталья. – Встали мы уже.
– Вот и ладненько, – Харламыч спустился в землянку, в руках у него был повидавший виды медный чайник и котелок, закрытый крышкой.
– Чайку, девчата, – он все расставил на столе, – вот горяченькой картошечки с мясом. Ешьте, ешьте, золотые мои. Погодка сегодня славная, солнышко встает, подморозило. А вчера как крутило. Кстати, Наташка, – он вдруг усмехнулся, – а сегодня с утречка пораньше за тобой еще один фрукт из штаба Шумилова пожаловал, – сообщил он. – Позицию ему, видите ли, проверить надо, какие-то схемки чертит. Такой занозистый мужичок.
– Кто такой? – Наталья положила несколько кусочков мяса на хлеб, отпила чая из кружки.
– Коробов, кажись, фамилия, – Харламыч, нахмурился, вспоминая. – Ну, да, Коробов. Так они с капитаном нашим поцапались уже. Все время у него под ногами вертится.
– Коробов?! – Наталья чуть не поперхнулась. – Вот принесла нелегкая!
– Кто это? – Прохорова наложила себе целую миску картошки и уминала за обе щеки с аппетитом.
– Да хлыщ один штабной, – Наталья скривилась так, словно проглотила кислый лимон, причем целый. – То его на передовую арканом не затащишь, а то примчался – позицию ему покажите. Думает, пока затишье, так быстро обернется.
– За тобой небось прискакал донжуан-то, – Харламыч заговорщицки подмигнул Прохоровой. – Неймется ему все. Его вся дивизия знает, байки рассказывают.
– Да, прямо не вздохнешь от его ухаживаний, – Наталья допила чай. – Наконец-то для него поручение нашли. Если выполнит хоть что-то, то это просто невиданное событие будет.
Взяв шинель, решительно встала из-за дощатого столика.
– Ну, ты долго жевать будешь? – строго посмотрела на Прохорову. – Кто же так наедается перед тем, как на противника охотиться? Я хоть не снайпер и вообще к боевым делам мало отношения имею, но мне и то понятно. От такой порции только на боковую завалиться, а не немца выслеживать. Заснешь. Да и вообще женщине так много есть нельзя.
