– Плюс сорок минут до Кенгарагса.
– Зануда. Сорок плюс шесть секунд на моторке.
– И откуда же у тебя моторка?
В моем голосе не было удивления. Вот если бы Кузина проехалась по Риге на верблюде – я бы, может, и удивилась…
Выяснилось – очередной Кузен, подцепленный неделю назад, проникся серьезными намерениями и возил Кузину к своим родственникам, обитающим на острове Долес. Двоюродный братец кузена подогнал к Кенгарагскому причалу моторку и переправил их на остров. Там ее ждали все прелести хуторского житья – парное молоко, купание в реке, удивительно чистой по нашим химическим временам, свежевыловленная и немедленно зажаренная рыбка, а также прорва земляники, потому что усадьба родственников стоит в лесу.
Так вот, прогуливаясь по берегу в обществе Кузена и его двоюродного брата. Кузина опознала в человеке с удочкой, сидящем на мостках, Бориса.
Вид у него был совершенно домашний.
У Кузины хватило терпения не будоражить вопросами мужчин, а вернуться домой и осторожно все выпытать у тети Милды – хозяйки усадьбы.
И оказалось, что бабка жены Бориса, маменька его всемогущего тестя, – островитянка.
Кузина предприняла все возможное, чтобы посмотреть на жену Бориса, хотя это практического значения для созревшего плана не имело. На это она убила весь вечер и все утро.
Теперь мне стало понятно, почему я напрасно искала Бориса прошлым летом по выходным в Юрмале и на Видземском взморье. Он хорошо спрятался – тем более, что на острове почти не было телефонов.
Прежде чем приступать непосредственно к плану, Кузина притащила из коридора свою набитую сумку.
– Правда, прелесть? – сказала она, вытаскивая широченное и здорово помятое платье из марлевки. – Тебе пойдет, ты можешь себе позволить складки на бедрах. Берешь?
– Сколько?
– Значит, берешь. Половина дела сделана. Но платье я отдам только в комплекте с купальником.
Странно – вытаскивать купальник она не торопилась.
– Я с ним всю ночь возилась, – сообщила он. – Чего только не перепробовала! Наконец сообразила – поролон! Распорола подушку от кресла, пока эти проклятые концентрические круги вырезала, пока сшила, пока сферу скроила… Жуть! Но получилось!
– Какую еще сферу?..– я знала природную ненависть Кузины к точным наукам. Сфера, да еще концентрические круги – это было почище путешествия на верблюде…
– Вот. Эту!
Я взглянула на купальник и ужаснулась.
– Ни за что и никогда!
– Ты только посмотри, как замечательно!
Кузина вскочила, скинула платье и поверх своего купальника натянула тот, от которого я шарахнулась. Потом подошла к зеркалу и с глубочайшим удовлетворением себя оглядела.
– Все рассчитано по «Справочнику фельдшера»! Более того, не перекошено! Движении не стесняет! А вид – будто на восьмом месяце.
Поролоновое пузо, вшитое изнутри в купальник, действительно торчало, как натуральное.
Я прикинула сроки… Если учесть, что мужчины слабоваты в этой арифметике… Да, вполне бы мог быть и восьмой месяц.
– Можешь извлекать свою сферу обратно, – как можно строже сказала я. – Я на это не подписываюсь.
– А почему, позвольте спросить?
– Это неэтично.
– Ты хочешь сказать, что Борис – образец этичности?
– Зачем же опускаться до его уровня? – Никто и не заставляет. Мы просто проучим его. Это будет довольно злой урок, не более того. Ну?
Покопавшись в глубинах своего подсознания, я обнаружила, что проучить Бориса мне не хочется.
– Тем более, что это могло случиться и на самом деле, – продолжала Кузина. – Насколько я знаю тебя, ты бы не стала избавляться от ребенка.
