* * *
Еще проходя через сад, Никита заметил в окнах флигеля свет. В спальне, уютно устроившись на диване, читал роман Аркадий.
– Ты чтой-то нынче дома засел! – удивленно бросил Никита.
– Зато ты сегодня решил погордонить [16], – отрываясь от чтения, посмотрел на «ходики» Аркадий. – Первый час ночи!
– Штиблеты хоть бы снял – сукно выпачкаешь, – заметил Никита.
– Отстань, не ворчи, – поморщился Аркадий, но все же скинул ботинки на пол.
– Повечерял? – кивнул на грязные тарелки Никита.
– Ждал тебя, да не дождался. Пришлось отужинать одному. Где ж вы, сударь мой Никита Власович, пропадали?
Никита разделся и лег на кровать.
– С приятной девушкой чаи распивал! – улыбнулся он и с хрустом потянулся.
– Неужто? – Аркадий сел на диване и недоверчиво поглядел на товарища. – С каких это пор у тебя появились «приятные девушки»? Насколько я помню, вы, милостивый государь, предпочитали грудастых фабричных шмар!
– А вот появились, – самодовольно хмыкнул Никита.
– Нет, в самом деле, у тебя есть зазноба из «приличных»?
– Да нету никакой «зазнобы». Попили чаю и разошлись, – Никита махнул рукой. – Наталья барышня благородная, куда уж мне, мужику, гайменнику [17], такую в зазнобах-то иметь!
Он рассказал Аркадию о сегодняшнем происшествии.
– Так ты на своих налетел? – уточнил Аркадий. Лицо его стало строгим и задумчивым. – Это ж – нарушение Закона.
– Тоже мне «свои»! – скривился Никита. – Раклы сопливые, воронье помойное. Нашли на кого засаду устраивать – на порядочную барышню, сироту! Грабили бы дельца какого-нибудь иль коммуняку. И не кивай на Закон, Аркаша, мне он неведом. Для меня один закон – слово атамана.
– Могут и к ответу притянуть, – покачал головой Аркадий.
– Пусть попробуют, мне все едино, от какой пули помирать – что от воровской, что от минтонской.
– А хороша ли она, твоя дама?
– Наталья? Очень. Строгая девушка, красивая…
– Аминь! – иронично вставил Аркадий.
– …И образованная! В театре работает.
– У-у, так ты увлекся актеркой! – поднял брови Аркадий. – Богемной экзотики захотелось? Ну-ка колись, кто она?
– Наталья у них главная режиссер. Не хухры-мухры!
– А-а! Решетилова. Знаю, знаю, Котьки Резникова приятельница. Ве-ли-ко-леп-ная особа! Но не для тебя, Никитушка.
– Про то и толкую, что не для меня, – Никита мечтательно уставился в потолок. – Отчего судьба у человека такая несправедливая, а, Аркаша? Творим не угодные Богу дела; теми, кто сердцу близок, обладать не можем.
– Ну, началось, – поморщился Аркадий. – Верно, стоит мне все же в «Парадиз» поехать, иначе с тобою тут с тоски подохнешь.
Аркадий поднялся и стал собираться.
– Давай-давай, поплутуй, – кивнул Никита, – ты у нас самородок и на все руки мастер: и фраеру бороду пришить [18], и на грант сходить [19], и книжки вон мудреные почитать.
– А ты бы от безделья хоть язык французский, что ли, выучил. Ведь давал же тебе учебник? Где он?
– В уборную выкинул.
– Э-э, темнота беспробудная, лень великорусская!
Аркадий выдвинул ящик комода и пошарил внутри.
– Куда антрацит [20] подевал, мажордом?
– Сам ты… А порошки твои поганые я тоже в клозет спровадил, – хохотнул Никита. – Шучу, в сенях они, в банке из-под монпансье.
* * *
Аркадий уехал, но Никита еще долго не мог уснуть. Глядя в потолок, он размышлял о своей жизни.
До лета 1921 года судьба Никиты Злотникова не многим отличалась от миллионов других российских крестьянских парней. Родился он в маленькой тамбовской деревушке, затерянной среди вековых лесов. Было у Никиты девятеро старших братьев и сестер. Жили Злотниковы весело и дружно, хотя и небогато.
