– Девочки! Девочки! – Алевтина услышала голос Л еры. – Вы меня не слушаете?!
– Слушаем. – Она кивнула.
– Так вот, – торжественно объявила новая хозяйка, – в честь моего вступления в права наследства, хотя эта честь формально несколько задержится, пока не найдут тело Леокадии, я увеличиваю всем сотрудникам заработную плату!
– Ура-а-а-а! – поддержал родственницу Анатолий.
– И даю Сидорову отгул на сегодняшний день. Можешь быть свободен, Толик!
– Спасибо, Лерочка.
– А если к нам придут грабители?! – ужаснулась Раечка.
Алевтина усмехнулась: как будто от Сидорова был толк, когда те приходили в прошлый раз!
– Грабители не придут, – сказала она, – придет следователь Удальцов. Он обещал принести ключи.
– Следователь?! – испугалась Дубинина. – Мне пора. Я и так задержалась. Обсудим дела потом. Девочки! – Она повернулась к Раечке. – Помните: я повысила вам зарплату потому, что доверяю и полагаюсь! И вообще, вы мне нравитесь.
– Вы нам тоже, – улыбнулась кассирша.
Если бы у кассирши не было алиби, Алевтина нисколько бы не сомневалась, что Раечка устроила трагическое происшествие на дороге с целью избавиться от вредной хозяйки Леокадии.
Анатолий взял под руку Леру, и они вдвоем вышли из магазина. Охранник, проводив даму до автомобиля, вернулся. Лера приказала ему дождаться следователя и пересказать в мельчайших подробностях все, чем тот будет интересоваться.
– Если придут грабители, – сказала, глядя им вслед Раечка, – станем кричать: «Пожар!»
– Лучше не медлить и жать тревожную кнопку, – заметила Алевтина.
Раечка фыркнула и уткнулась в журнал.
Алевтина сама толком не понимала, почему так досадовала. Пропажа Леокадии ни в ком не вызывала сострадания и жалости. Даже к задавленной на дороге собаке люди проявляют больше сочувствия. Безусловно, Леокадия сама была виновата в том, что собрала вокруг себя такое бесчувственное общество, не считая их с Раечкой. Они-то не общество, они работники. И сочувствовать не обязаны. И все же жаль эту раскрасавицу, у которой было практически все: деньги, жених-мачо, прекрасное будущее. Впрочем, будущее, возможно, еще будет, если похитители позвонят и потребуют за Монти миллионы. Но кто же станет платить?! А настоящее слишком жестокое: некому проронить слезу.
А если с Алевтиной случится беда? Раечка заплачет, она слезлива, к тому же они приятельницы. Кто же еще? Тоже не густо.
Интересно, а следователь Удальцов пустил скупую мужскую слезу по своему лицу, узнав о похищении Монти? Только Алевтина о нем подумала – Удальцов зашел в магазин.
По его суровой физиономии было невозможно догадаться, страдал следователь или нет. А очень хотелось. «Ничего личного, – повторяла про себя Алевтина, пропуская мимо ушей то, что тот принялся растолковывать, – ничего личного. Не хватало мне только влюбиться в сотрудника правоохранительных органов, который редко когда ночует дома, раскрывая грабежи и убийства. Ничего личного, простое женское любопытство. И глаза у него не красные. Очень хорошо».
– Очень хорошо? – переспросил Удальцов. – Впрочем, я тоже так думаю.
Алевтина спохватилась, она произнесла вслух последние слова или озвучила весь мыслительный процесс? И чего хорошего, собственно? О чем это он говорит?
– Конечно, – продолжал Удальцов, – в этом нет ничего хорошего. Но это лучше, чем убийство.
– Гораздо лучше, – прошептала Раечка.
– О чем это вы? – не поняла Алевтина. – Какое убийство?!
