И пошла на кухню. Чайник поставила. Насыпала себе растворимого кофе. Льву дала упаковку от хлопьев – пусть шуршит, ему нравится.
– Но презервативы дают девяносто девять процентов защиты! - возразил Виталик.
До меня только сейчас дошло, что он может принять ребёнка за своего. И что он явно от этой мысли не в восторге. Но ночевать на улице так не хочется… Утром признаюсь.
– Знакомься, - показала я ему на ребёнка. – Один процент.
Виталика стало жалко, но я вовремя напомнила себе - он крохобор. Зануда. Он унижал моё женское достоинство. И несомненно обладал кучей других грехов, которые я так сходу вспомнить не смогла.
— Но он какой-то… Ты посмотри, он смуглый. И глаза чёрные!
— У меня прадед татарин, - пробормотала я блаженно заваливаясь в кресло. – Упокой Господь его душу.
7. Глава 7. Давид.
Неумело забинтованый бок ныл. Не болел даже, просто ныл, словно обиженный за то, что я совершенно его игнорирую. Комок бинта пропитался кровью, которая успела высохнуть и теперь больно царапала кожу.
– Ты должен, — сказал себе я. – Иди.
Занимался рассвет. Наверное, я замёрз, но холода не чувствовал. Я шёл по полю, трава высокая от росы мокрая. Спотыкаюсь. Где-то громко мычит корова — впереди деревня. Я понимаю, что на глаза лучше не попадаться, иду лесом, но рассвет очень ранний, люди только начали просыпаться.
Я вышел на главную улицу небольшого посёлка. Иду. В глазах мутно, но я тщательно всматриваюсь в дома. И наконец вижу — обычный деревенский дом, обшитый ветхими уже деревянными планками, краска с которых давно облупилась. На заборе табличка с красным крестом. Сельский медицинский пункт. График работы висит — с шести тридцати. Уже скоро.
Я открыл скрипучую калитку и прошёл по дорожке посыпанной гравием. Начало осени, на траве лежат жёлто-красные кленовые листья. Вдоль дорожки пушистые оранжевые цветы на тонких стеблях. Красиво. Сажусь из последних сил на ступеньку. Совсем недавно я так подбросил сына, теперь — себя. Ожидание растягивается в вечность.
– Вы опоздали, - спокойно сказал я женщине, когда она наконец пришла.
Она смотрела на меня сверху вниз. Высокая. Мощная, необьятная. Волосы заплетены в детскую косичку, она через плечо перекинута. На ладонях трещинки и мозоли.
— Корову доила, - пожала плечами она. — В стадо проводила. Полис есть?
Я покачал головой. Женщина вздохнула, отперла дверь громко гремя ключами и буквально приподняла меня, дернув за руку, помогая войти. Я добрел до стула и начал снимать с себя верхнюю одежду. Рубашку пришлось отдирать, присохла вместе с кровью.
— Скорую бы, - с сомнением протянула фельдшер. – Я не хирург.
– Нельзя, - хрипло ответил я.
Она снова вздохнула. Сняла один халат, в цветочек, надела белый, тщательно отглаженный.
— В другую комнату пошли. Сейчас Петрович с давлением придёт…
Я кивнул. Соседняя комната узкая, только кушетка и длинный шкаф забитый папками с документами. Лёг. Сдержал стон скрипнув зубами.
— У меня только новокаин, - сказала она. – Больно будет.
– Плевать.
Больно было, бой баба не солгала. Порой я проваливался куда-то в саму черноту, теряя себя. Выводил меня обратно Лев. Такой, каким приснился мне. Щербатый, вихрастый. Мой. За руку выводил.
— Антибиотики поставлю, - доносился голос сквозь вату. — Крови у меня нет и никогда не было. Физраствор есть.
– Всё равно…
Снова боль. Затем минутное облегчение. Осознание, что теперь станет легче. Должно. И я смогу решить все проблемы. Обязан. И Катю найду.
