Читать онлайн Ирина Шайлина - Подкидыш или счастье на дороге (не) валяется

1. Глава 1. Ульяна

Ребенок плакал. Надрывно, кажется даже - обиженно. Это само по себе было странным, потому, что через этот пустырь редко кто ходил. Собачники, да и те, кто как я срезал дорогу. Раньше здесь были дачи, порой торчали из мезли полуистлевшие фундаменты, остовы стен. И все вокруг заросло старыми клёнаи, одичавшей смородиной и малиной.

Торопинка была узкой и извилистой, испещренной выпуклыми корнями деревьев. Кто по своей воле захотел бы толкать здесь коляску? Раньше я таких охотниц не встречала. Что здесь делает ребёнок?

— Это не моё дело, - сказала я и прибавила шаг.

Уже вечерело. Ночью здесь вполне могли тусить пьяные компании из ближайших высоток, с ними я встречаться не хотела. Одуряюще пахло цветущими деревьями и кустами. И вечер такой тёплый, душный — самое начало июня.

Ребёнок заплакал снова. У меня сердце сжалось. Я так ребёнка хотела. Почему-то, именно девочку. Маленькую, смешную и пухлую. Цвет волос или глаз никакого значения не имели. Я так устала от своего одиночества, что хотела просто любить. Любить своего ребёнка. Иногда, проходя мимо детской площадки я останавливалась и подолгу смотрела, как играют дети. Это было и сладко, и больно разом.

Детский плач становился все ближе, а потом замолк. До этого он раздавался откуда то из-за раскидистого клёна, что рос на крутом повороте тропинки. Я повернула за клен и растерянно замерла. Никакой молодой мамы с коляской не наблюдалось. Посредине тропинки стояла сумка. Обычная такая сумка. Дорожная.

Я шагнула ближе. Нет, сумка не обычная. Она была дорогой. Это так явно бросалось в глаза, словно из карманов торчали пачки купюр. Ничего не торчало, просто дорожная сумка от кутюр стояла посредине тропинки на пустыре заросшем кустами и кленами.

— Ульяна Белова никогда не брала чужого, - произнесла вслух я.

Звук собственного голоса немного разогнал то жуткое предчувствие, что витало вокруг. В душу закралось любопытство - брать не нужно. Нужно посмотреть одним глазком, что там. А потом вызвать полицию и идти домой, пусть сами разбираются.

— Нет, - снова сказала я.

Обошла странную сумку и пошла дальше. Там, за пустырем уже виднелись крыши высоток, в одной из которых я живу. И вдруг я замерла на месте. Ребёнок плакал? Плакал. Куда он делся? Иду я быстро, я бы точно нагнала маму с коляской или малышом на руках. Где, черт побери, ребёнок?

Я обернулась. Сумка стояла все там же. Никто не плакал. Сумка не шевелилась. Я чувствовала себя так, словно попала в фильм ужасов и сейчас непременно что-то случится. В воздухе висит тревога, как запах озона перед грозой. Тёмные кусты. Никого вокруг. Не хватало только тревожной музыки. Я сделала шаг к ней. Потом ещё один. Наклонилась и рывком расстегнула молнию.

Колени едва не подогнулись, с трудом удалось удержать равновесие. В сумке лежал ребёнок. Личико красное — наверное, долго плакал. Карие глаза со слипшимися от слез в стрелки ресницами смотрят на меня внимательно.

Долгую минуту я просто стояла и смотрела на младенца, не в силах сделать что либо — словно парализовало. Ребёнок был совсем маленький, точно я определить не смогла бы, но месяца два-три. Но он уже что-то понимал. Он увидел большого, взрослого человека и ожидал, что сейчас его возьмут на руки, достанут из тесного плена сумки, а я просто смотрела и тупила. И тогда малыш обиженно всплеснул ручками и заплакал. Так горько…

— Прости! - воскликнула я.

Вытащила его скорее, взяла на руки. Малыш был маленьким, но увесистым, голая спинка вспотела, лицо мокрое от слез. Уткнувшись лицом в мою грудь завертел головой — наверное, был голодным.

— Сейчас, — сказала я, голос дрожал. - Сейчас я вызову полицию.

На ребенке был лишь один подгузник, наверное это хорошо, таким тёплым вечером в плотной сумке можно было бы заработать тепловой удар. Трясущимися руками я достала телефон и чертыхнулась - разряжен. Я ни от кого не ждала звонков, поэтому регулярно забывала заряжать телефон.

— Дойдём до дома, - сказала я. — Потом вызову.

Ребёнок все так же плакал, а я прижимая его к себе испытала иррациональное чувство страха. Вечер. Кусты эти. Казалось — оттуда кто-то на нас смотрит. Кто? Но кто-то же выбросил ребёнка! Никто желающий добра так не сделает. За маленького, зареванного ребёнка стало страшно. Его обидят.

— Тише… Тише, зайка, не плачь, вдруг нас кто-то услышит.

Или увидит, как я несу на руках ребёнка. Вдруг его ищут плохие люди? Я приняла волевое решение - малыша нужно положить обратно в сумку и уже так нести, чтобы никто его не увидел. Буду надеяться, что быстрая ходьба его укачает и он не будет плакать.

— Не плачь, пожалуйста… это ненадолго. Я не буду закрывать сумку.

Я положила ребёнка обратно в сумку. И сорвалась, почти побежала, усилием воли заставляя себя усмирить скорость - не дай бог споткнусь и упаду, ребёнок же в сумке… у кустов были глаза. Они смотрели мне вслед. Если бы могли, они бы вытащили корни из земле и потопали за мной. Чтобы отнять у меня ребёнка, который все же затих, уснув.

С пустыря вырвалась и пошла тише. Здесь уже не так страшно, здесь есть люди. И я могла к любому подойти и сказать - у меня ребёнок в сумке. Его кто-то выбросил. Вызовите пожалуйста, полицию. Но я упрямо шла домой.

Там закрылась на все замки и понесла сумку в комнату. Малыш спал. Во сне вздрагивают веки, кулачки крепко сжаты. Наверное, он очень испугался.

Я достала его и переложила на постель. Обыскала сумку. Под малышом был сложенный в несколько раз плед. В боковом кармашка бутылочка и упаковка смеси. Запаянная, новая, уже открытую я боялась бы дать ребёнку. Несколько подгузников. И больше ничего.

— Я позвоню в полицию, - сказала себе я. - Но сначала покормлю малыша.

Развела смесь по инструкции, несколько раз встряхнула, проверила температуру - хорошая. Малыш, словно почувствовав, что ему готовят покушать, закряхтел, и я бросилась к нему с бутылочкой.

— Кушай, мой сладкий…

Он был так голоден, что ел сердито сопя, давясь, раз я даже отобрала у него бутылочку, чтобы не захлебнулся. Он ел, а я на него смотрела. Безотрывно. Он у меня только полчаса, а казалось вдруг, что моя одинокая жизнь вдруг наполнилась смыслом. Я чувствовала физическую боль от мысли, что ребёнка придётся отдать.

Доев малыш вытолкнул соску изо рта языком, а я рассмеялась. Постелила чистую простынь, на неё ребёнка, и сняла явно переполненный подгузник.

— Бог мой, - удивилась я. — Да ты девочка!

А малышка в ответ дрыгнула пухленькими ножками.

Ульяна Белова никогда в жизни не брала чужого, но в этот вечер унесла чужого младенца.

2. Глава 2. Александр

В детской было тихо. Не знаю, чего я ждал, чуда? В последние полтора месяца здесь всегда было шумно. Сновала медсестра, которая приходила каждый день. Тихо напевала няня. И наконец, вполне громко, для своего крохотного тельца, плакала моя дочь.

Малышка рождённая весом всего в два килограмма восемьсот грамм, крошечное существо, которое страшно было на руки брать, принесла с собой жизнь в мой дом, который был больше на склеп похож, своей тишиной и тенями что прятались по углам.

Она была такой маленькой. Я смотрел на неё и не понимал, откуда в ней такая воля к жизни. Плакала она кромко. Обиженно. Словно понимала, что её привели в мир, в котором матери она не нужна, а папа ещё не научился её любить, он пока не понимает, может ли любить вообще.

Её, такую крошку, назвали длинным и совершенно не подходящим именем Каролина. Имя ей выбрала мать, если её так можно было назвать. Она была красивой, Милана. Очень красивой. И связь с ней была приятной. Но…

— Я беременна, — сказала она мне.

Я к тому времени уже месяц с ней не встречался, и ей пришлось приложить много усилий, чтобы организовать эту встречу. Пробралась же как-то на охраняемую подземную парковку. Подкараулила, прячась за одной из несущих колонн.

Здесь было холодно и почему-то сквозило, ветер играл тёмными прядками её волос, придавая лицу особую трагичность, а моменту — торжественность.

— Полагаю, папа я, — пожал я. - Вряд-ли бы ты стала играть в такие игры не будучи уверенной.

— Да, ты, — вздернула подбородок она. — И я знаю правила этой игры. Я знаю, что ты никогда на мне не женишься.

— Тогда в чем дело?

— Я не хочу делать аборт, — вдруг жалобно сказала она. — Мне не нужен ребёнок, я знаю. Он испортит моё тело. Он исковеркает все планы на жизнь. Я не буду его любить, я стану ненавидеть его за то, что он сделал с моей жизнью.

— Но?

— Он живёт во мне третий месяц. Уже месяц я думаю, как мне быть. Саша… Саша, у денег неприличное количество. Ты же богат, как дьявол, Ерофеев. Давай я рожу этого ребёнка, а ты его заберёшь. У тебя все равно никого нет, Саша…

— Ты сошла с ума.

Я сел в машину и уехал, оставив её там одну. Зачем мне ребёнок? Я один, да. Я привык быть один. Мне было комфортно. Я вернулся в свой дом, похожий на склеп и выбросил разговор из головы, перевёл ей денег на счет, чтобы аборт сделала.

Но разговор вспоминался. День за днём. Я не хотел жениться. И да, я чертовски богат. Зачем мне эти деньги, которые я не успею потратить при жизни, даже если очень захочу? Что я с ними буду делать?

И дом этот огромный. Если в одной из комнат будет детская… это никак не скажется на моем комфорте. Найму пару нянь, чтобы они работали посменно и ребёнок всегда был под присмотром. Потом педагога. Лучшие учебные заведения, престижный вуз за границей… Всё это я могу дать ребёнку, мне не сложно, черт.

Я не хотел думать об этом и думал. Ночами, когда смотрел в потолок не в силах уснуть. На совещаниях, пропуская через себя бесконечный поток цифр.

Я поехал к ней через неделю. Она открыла, так на себя не похожая. Немного отекшая. Даже волосы поблекли. Блеска в глазах нет, губы потрескались.

— Сделала? - спросил я.

— А ты не видишь? - дерзко переспросила она. - Я так ужасно выгляжу, потому что твой ребёнок жрёт меня изнутри. Он такой же, как ты… у меня почти закончилось время, в которое аборт можно сделать.

— Не нужно, — покачал головой я. — Я его куплю.

Купил ей квартиру, получше, не в таком ужасном районе. Обеспечил медицинское сопровождение. Милана гасла, а живот её рос. Говорят, беременные полнеют, она же худела, только живот и торчал вперёд, максимально странный, притягивающий взгляд.

Я не был разочарован, когда узнал, что это девочка. Я знал - она будет сильной. Я воспитаю её такой. На родах не присутствовал, но приехал сразу едва она родилась. Мне дали её на руки. Она была маленькой. Словно пародия на человека. Сморщенные щёчки, тонкие пальчики, на которых, к удивлению, имелись ноготки. Волосики прилипли к голове. Я чувствовал… разочарование.

А потом она открыла глаза. Новорождённые не видят, я читал об этом. Но она смотрела мне прямо в душу.

— Всё это было не зря, — сказал я ей.

Милана настояла на том, что даст малышке имя сама. Так девочка стала Каролиной. По мне глупость. Она же такая маленькая для такого имени.

И я привёз малышку домой. Детская была готова, в ней ждала лучшая из нянь. А малышка принесла в мой дом жизнь и шум. И странно было просыпаться по ночам от того, что она плачет. Видеть няню, что гуляла по саду, толкая коляску. На кухне появилась куча младенческих приблуд. Даже запах дома, и тот изменился. Дом пах молоком и нежностью.