Бар «Де Бовуар» - страница 14

В одно дождливое унылое утро она наткнулась на ролик, в котором симпатичная девушка жизнерадостно убеждала зрителей, что сможет научить их рисовать в два счета. «Большинство ненавидят рисование благодаря школьным урокам ИЗО, – вещала художница. – На самом деле, научиться рисовать может каждый. Благодаря моей методике вы освоите основы живописи и рисунка легко и быстро». От нечего делать Полина принялась смотреть все подряд видео в блоге художницы, а потом взяла карандаш и принялась срисовывать свою ладонь – так, как это было показано в одном из роликов.

Полина просидела так до вечера, пока вернувшаяся мать не позвала ее ужинать. Механически сжевав все, что было на тарелке, Полина вернулась в комнату к ноутбуку, бумаге и карандашу со смутным чувством, что она открыла что-то важное для себя, но пока не поняла, что именно. Видеоуроки захватили ее настолько, что Полина просидела за ними полночи, а проснувшись утром, когда мать, как обычно, разбудила воплями о стынущей каше, она снова бросилась рисовать.

Полина рисовала целыми днями. Она и не подозревала, что это занятие способно настолько увлекать и выводить ее разум и эмоции из пелены напряжения и страха в состояние света, тишины и спокойствия. Когда она брала в руку карандаш или кисть, набирала краску, проводила по бумаге первый скрипящий штрих, весь мир вокруг становился микроскопическим, несущественным. И уже не имели значения ни крики матери за невымытую посуду, ни ее собственные гнетущие мысли и ощущения взрослеющего тела, ни четверки. И да, пока она рисовала, четверки не побеспокоили ее ни разу. Это открытие было самым удивительным.

Полина стояла у входа в Дом культуры Ленинского Комсомола. До ДК с дурацким названием ей пришлось проехать полчаса на автобусе, зато там был едва ли не единственный в городе кружок живописи, работающий летом. Она решительно дернула на себя тяжеленную дубовую дверь и ступила в сумрачный прохладный холл.

– Вы что-то хотели? – молодая женщина в трикотажном платье деловито перетирала кисти тряпкой.

– Я хочу записаться на занятия, – неуверенно выговорила Полина, переминаясь на пороге кабинета.

– Подростковые и взрослые группы летом не работают, сейчас занятия только у деток семи-двенадцати лет, – приветливо сообщила девушка, длинные бусы на ее необъятной груди качнулись. – Вам сколько лет?

– Четырнадцать, – соврала Полина, которой уже пару месяцев как исполнилось пятнадцать. – А можно мне тоже… с детками?

– Раньше занимались? – вздохнула преподавательница.

– Нет, никогда, только в школе уроки были.

– Ну, хорошо, давайте попробуем, но учтите, у нас совсем начальный уровень. Вас как зовут? Полина? Очень приятно, я – Кира Арсеньевна. Приходите в четверг к семнадцати ноль-ноль, два академических часа, то есть полтора часа обычных. Разовое занятие пятьсот, если надумаете абонемент взять, то восемь занятий со скидкой за три восемьсот.

Полина начала ходить к Кире Арсеньевне по понедельникам и четвергам, а если удавалось выпросить у матери или отца еще пятисотку, присоединялась к группе по вторникам и пятницам. Припрятав сиреневую купюру, она радостно замирала: ей обеспечено полтора часа чистого, неописуемого счастья, которое она остро испытывала каждый раз, входя в маленький, пропахший акварельными красками и влажными тряпками кабинет.

Все остальное в жизни уходило на второй план и переставало иметь значение, пока она, сидя на узком детском стульчике перед мольбертом, срисовывала, открыв от усердия рот, бутылку на скомканной скатерти или яблоки на глиняном надколотом блюде.