Я продолжала слушать, а он вдруг засмеялся:
– Рассказываю про свою жизнь человеку, имя которого даже не знаю. Я спятил! Прости за это.
– Конни. Меня зовут Конни.
– Ты это серьезно? – улыбка исчезла с его лица.
– Что?
– Ты не уйдешь?
– Прости, что?
– Я ведь рассказал тебе правду.
– Я не пойму, мне нужно уйти?
– Нет-нет! – на его лице появилась улыбка, и он уже готов был схватить меня за руку. – Прости меня! Я неправильно выразился. Просто всякий раз стоит мне кому-то рассказать о своей жизни, как люди сразу исчезают.
– Сколько тебе лет? – поинтересовалась я, спокойно потягивая капучино.
– Кажется, двадцать пять. Исполнилось недавно. А тебе?
– Шестьдесят пять, – ответила я и улыбнулась.
Я была немного удивлена. Нет, не поведению Дэвида, а чувству, которое вдруг вновь появилось у меня в сердце. Словно я всегда знала этого человека, который сидит сейчас напротив меня.
– Дэйв! Блин! Ну ты засранец! Снова пьешь! – воскликнул невысокий темноволосый парень азиатской внешности, вошедший в бар.
Он схватил бокал с колой и поднес к носу, сделал небольшой глоток, а после обратился ко мне:
– Сеньорита, скажите честно, сколько он уже выпил?
– Два бокала колы.
– Ли, вот леди, которую я встретил в том баре. Конни! – Дэвид указал на меня рукой.
– Ой! Простите, я ужасно неприветливый! Когда проживешь пару лет с этим чудовищем, забываешь о манерах. Я-то подумал, что Вы одна из его… – в этот момент Дэвид плеснул колу в лицо Ли, а тот губами стал собирать стекающие с кончика острого носа капли, протянул мне руку и представился: – Очень приятно, меня зовут Ли.
– По кличке Поджарый юань, – дополнил Дэвид.
– И мне очень приятно. Конни.
Ли схватил салфетки со стола и вытер лицо:
– Извините за вопрос, а сколько вы уже здесь сидите?
– Минут тридцать, – ответил Дэвид.
Ли выпучил глаза:
– И как же ты столько времени терпишь этого сукина сына?
Я засмеялась, а Дэвид недовольно покачал головой.
– Лучше делай заказ, идиот! Описать свои чувства ко мне ты еще успеешь.
– Мне, пожалуйста, мартини, этому животному – еще колы, – сделал свой заказ Ли и присел рядом.
– Ты еще мне что-то говоришь?
– От мартини не пьянеют, недоносок.
– Да тебя даже от молока пробивает!
– У меня непереносимость лактозы! Итак, откуда ты? – продолжил Ли.
– Ее биографию я тебе дома расскажу сам.
– Ты раздражаешь меня!
Дэвид довольно улыбнулся и подмигнул мне.
– Смотри, не истрать свой словарный запас, у тебя он и так состоит из десяти слов, – заметил Ли.
– Правда? Ты вполне можешь быть более конкретным.
– Эгоистичный, мерзкий, гадкий, засранец, сукин сын, идиот, поджарый, придурок, заткнись и хрень…
– Здесь одиннадцать слов.
– «Сукин сын» – это одно словосочетание.
– «Имбецил одноклеточный» – одиннадцать, – улыбнулась я.
– Что? – переспросил Ли.
– Еще он говорит: «Имбецил одноклеточный».
Ли удивленно воззрился на довольного Дэвида.
– А где ты учишься? Дэвид, только попробуй сейчас открыть свою хлеборезку!
– На режиссерском, приехала на курсы, – спокойно ответил за меня Дэвид и сделал глоток мартини из бокала Ли. Тот в ответ «случайно» задел бокал с колой Дэвида, которая разлилась на его футболку.
– Правда? На режиссерском? – невозмутимо продолжил он, обращаясь ко мне.
– Ублюдок, – шепнул Дэвид и потянулся за салфеткой.
– Двенадцать! – воскликнули мы с Ли в один голос, и все трое захохотали.
Я единственная вышла из бара сухой. А Дэвид и Ли тяжело вздохнули, глядя на испачканную одежду.
