— Наверное. Но мне кажется, что твой отец тоже замешан в этом, — осторожно говорю, ожидая сопротивления с ее стороны.
— Ты не можешь обвинять никого без доказательств.
— Все так. И я пока только рассуждаю, — пытаюсь успокоить. Но я почти уверен, что Эд Грэм стремится потеснить меня. И самое интересное в этой задачке — знает ли он об одаренных. Ведет тихую войну против Торена-конкурента или против Торена-волка?
— И ты сейчас везешь меня домой? Хочешь постучаться в дверь и спросить моего отца, не он ли заказал твое убийство? — утрирует она. Я тоже понимаю, насколько все это переходит в состояние абсурда.
— Нет, — отрезаю я и замолкаю. Я уже решил для себя, что Барби будет жить у меня. Когда попадаешь в жернова одаренных, лучше и безопасней находиться с ними, а не в окружении простых людей.
— Что значит «нет»? — сквозь минутное замешательство спрашивает она.
— То и значит, Айлин, — не хочу больше говорить на эту тему. Как только начинаю представлять ее спящей в своей постели, кровь закипает, затмевая разум. А я хочу пока что сохранить рассудок. Но как же мне нравится ее запах… Украдкой вдыхаю ее с макушки. Чудесная… моя девочка. Правда же моя? Проверить можно только одним способом. Но не в машине же!
— Почему Дюк Монтгомери хочет тебя убить? — переводит тему Барби.
— Потому что он — мудак. С детства был мудаком. Мы росли вместе. И я не позволял его мудачеству выплескиваться на окружающих. Он это запомнил.
— Всего лишь детские обиды? — Барби приподнимает голову и с сомнением смотрит на меня. А я вдруг ощущаю легкую пустоту. Мне нравится, нет, я нуждаюсь, черт побери, чтобы она касалась меня!
— Это не всего лишь, — еще надумает себе школьный буллинг из-за прически или фигуры, как часто это бывает.
— Расскажи!
— В другой раз, Барби.
— Я — Айлин! — возмущенно поправляет она меня. Снова. Я не могу удержать веселья и смеха над ее негодованием. Она ведет себя как маленький раззадоренный и нахохлившийся птенчик. И пищит также.
— Я в курсе, — пытаюсь сгладить, но не могу остановиться от хохота.
Внезапно она улыбается, широко, ослепительно. Так, что у меня сердце несколько ударов пропускает. Я смотрю то на дорогу, то на нее. Вот же… Кажется, мы впервые не орем друг на друга, а просто смеемся. И это прекрасное состояние. Меня прошибает от мысли, что я хочу так всегда. Хочу свою Барби везде и постоянно. Наваждение… Возможно… Нам совершенно точно нельзя быть вместе, и я пока не до конца решил, что с этим делать.
Да кого я обманываю?! Я уже давно все решил. Не я, так волк мой, который житья не дает мне с самой первой встречи с Айлин.
Честно говоря, я сдерживаю себя только потому что она девственница и у нее совсем нет опыта. Иначе я бы давно свернул на обочину…
Монтгомери, конечно, подкинет мне проблем. Он как-то пообещал, что если и вернется в Глазго, то только чтобы унизить и уничтожить меня.
И вот он здесь.
Все началось с раннего детства. Я вырос в приюте для детей погибших оборотней, созданном МакАртурами еще в конце девятнадцатого столетия. У меня нет семьи, как таковой. Ни одной капельки родственной крови на всей земле. Я искал, правда, проверял, интересовался — но никого не нашел. Моей семьей всегда были ребята-волки из приюта, впоследствии образовавшие свою стаю. И сколько я себя помню, столько и брал на себя ответственность за них. Я — их вожак, лидер. Кто-то из стаи уходит, не желая продолжать ту деятельность, на которую многие из нас обречены, и я отношусь к этому с пониманием. Кто-то, как например Оберон, примыкает к нам позднее. Интересно, что в нашей стае есть, как я называю их, ходоки. Те, кто вырос в нормальной семье, но считает себя причастным к стае. Фрейя, например.
