— Алистер, я запрещаю причинять любые увечья этому милому сокровищу. Ни один волосок не должен упасть с этой прекрасной головки.
Я не могу пошевелиться, загипнотизированная взглядом его темно-карих глаз. Лев? Да, я верю в это полностью. Но также, как у нормального человека, при виде грозного хищника, у меня замирает сердце, я стараюсь не двигаться и не дышать, часто моргая
— Мы с тобой поладим, красавица. Потерпи немного.
Поверить не могу! Он наклоняется, чтобы меня поцеловать. В присутствии моего отца! Я в последний момент отклоняюсь и отворачиваюсь. Но он лишь смеется и достает своими губами моего виска. А мне хочется отмыться от его запаха, ощущений. Противно и мерзко до тошноты.
Но Монтгомери это не злит. Жесткая ухмылка расплывается на его лице.
— До встречи завтра. С таким подарком МакФэлан больше не будет причинять неудобства, — обращается он к отцу. — Не забудь взять с собой Айлин. Доброй ночи, красавица, — прощается со мной.
Он галантно кивает головой и выходит из гостиной.
Я ожидаю от папы чего угодно. Все зависит от его настроения. А оно, судя по всему, не очень. Ударит ли меня еще раз?
Со временем привыкаешь ко всем видам боли настолько, что теряешь любые другие чувства.
Отца я любила и люблю. И он меня тоже. Поэтому переживает. Поэтому не может сдержаться, когда я веду себя не так, как он ожидает. Впрочем, в последние годы между нами все было спокойно. Я старалась отца не злить, а он, чтобы не отвлекаться, откупался от меня счетом на кредитке. Он, конечно, расстроился, что я бросила учиться, орал на меня, что я позорю его и мою мать, о которой я, к слову, не особо что-либо знаю. Отец в подробности не вдавался. Все, что я знаю о ней — ее звали Мюриэль, она была из какого-то знатного рода, умная, образованная. И ее убили.
Именно поэтому мой отец, преподаватель университета в Глазго, взял оружие в руки и вышел на улицы. И теперь он — криминальный авторитет и держит в страхе город.
Но интересно, что сказала бы мать об этом всем, будь она жива?
И вот когда я бросила учебу — даже тогда отец вел себя гораздо спокойнее, чем сейчас, при одной лишь мысли, что Торен и я не только по болотам катались, но и занимались более интимными вещами.
Вернее, мы почти, и я хорошо помню ласки своего Торена, но почему это вообще должно заботить самого Алистера Грэма?
— Только потому что я дал слово Монтгомери, я тебя не трону. Но ходила бы у меня разукрашенная, пока мозги на место не встали, — отец морщится. Седая прядь из челки упрямо падает на лоб, но каждый раз отец поправляет ее.
— Причем здесь Монтгомери?! Как он здесь оказался? И почему он так нахально лез ко мне?
— Потому что имеет право. Ясно? — отец разворачивается ко мне спиной и пытается уйти.
— Подожди! Стой! Объясни мне, папочка! Ну, пожалуйста! Что здесь происходит? — я не могу сдерживать рыдания больше. Я хватаю его за руку, зная, что он меня оттолкнет.
Но он замирает.
— Папа…
— Семья Монтгомери мне однажды очень сильно помогла. Чтобы я смог сохранить самое дорогое, что у меня осталось, мне пришлось это самое дорогое отдать.
— Папа? — меня начинает трясти. Не может быть. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.
— Ты скоро станешь женой Дюка Монтгомери.
— Нет-нет, ты не можешь говорить серьезно.
Отец смотрит на меня блестящими глазами, с застывшими слезами, которых не было с момента смерти жены.
— Когда ты сообщила, что МакФэлан похитил тебя, единственное, что мне оставалось — обратиться к Монтгомери.
