— «Скорую» вызвала?
Я не сразу соображаю, что лихорадочно киваю, и лишь через секунду вслух говорю:
— Да, только что, минуту назад.
— Значит, скоро будут. Теперь, Даниэла, спокойно и четко делай, что скажу. Не трогай его.
— Он на асфальте… - В свете луны кровь зловеще блестит чернильными пятнами.
— Не трогай его, поняла? Скажи вслух, что поняла.
— Поняла, да. – Выдыхаю, закусывая губу до боли, чтобы сдержать страх и слезы.
Кай лежит на спине, голова вывернута набок. И он вообще не шевелится и кажется ужасно смертельно бледным.
— У него есть видимые раны на голове? – спрашивает Наиль.
— Я… да, там кровь.
— Открытые?
Открытие раны на голове? Я пытаюсь это представить, и тут же к горлу подступает тошнота. Мысленно бью себя по обеим щекам, приводя в чувство.
— Нет, голова целая.
— Хорошо. Но все равно не трогай его. Есть открытые переломы? Кости видишь?
— Нет, целый.
— Значит, пока все не так плохо. – В голосе Наиля с едва уловимыми восточными нотками звучит по-мужски скупая попытка успокоить.
До приезда «скорой» Наиль говорит, куда упросить отвезти Кая, обещает позвонить, разузнать, кто дежурит и в чьи руки попадет Кай.
— Дани? – Трубку берет Ева и я выдыхаю, позволяя себе первый за несколько минут всхлип. – Кто такой Кай?
— Муж Оли.
— Оля вышла замуж? – не понимает подруга, которая из наших дружеских посиделок знает, что моя падчерица не из тех девушек, которые спят и видят, как бы стать примерной женой.
— Ева, сама ничего толком не знаю. Прости, правда, совсем в голове пусто.
Ева понимает. Нам достаточно просто почувствовать немую поддержку друг друга даже вот так, через невидимые телефонные провода.
Врачи «скорой» быстро осматривают Кая и к моему облегчению за пару минут приводят его в чувство. Задают какие-то вопросы, хмурый фельдшер проверяет рефлексы, накладывает «манжет» тонометра. Я мнусь рядом, когда ко мне подходит молоденькая медсестра и пытается осмотреть мои руки.
— Я в порядке, - отодвигаюсь, почему-то чувствуя себя насекомым под микроскопом. Как будто все смотрят с немым укором: «Что ты тут делаешь, так поздно, возле чужого мужчины, возле мужа своей падчерицы?» - Это… я пыталась… - Тереблю рукав пиджака, почему-то не чувствуя ни брезгливости, ни страха от вида крови, который всегда загоняет меня в дичайший ступор. – Это не мой кровь.
— Я не поеду в больницу, мне на работу утром, - слышу голос Кая.
Он сидит за открытой дверцей «скорой», на бортике машины, и пытается отмахнуться от попыток отвезти его для более тщательного осмотра. Медсестра крутится рядом: совсем молоденькая, лет двадцати с хвостиком. Красивая, с очаровательной улыбкой и ямочками на щеках. Пальцы умело порхают над его сбитыми костяшками, взгляд то и дело ловит его взгляд, ресницы подрагивают. Она что-то говорит - и Кай задирает футболку до подмышек. Девочка краснеет, облизывает губы. Все так очевидно, что мне становится не по себе из-за такого неприкрытого кокетства и желания. И, кажется, ее совершенно не смущает, что на пальце Кая обручальное кольцо. Хотя, стоп. Кольца уже нет.
И мою горячую волну раздражения гасит воспоминание о звонке Оли, из-за которого я здесь и оказалась.
— Ты поедешь в больницу, - говорю жестко и холодно. Что за упрямый мальчишка!
Кай смотрит на меня, чуть щуря взгляд, отводит в сторону руку медсестры с пластырем, который она, бог знает, куда собралась клеить.
— Я сказал нет, значит, нет. – Сухо, четко, безапелляционно. Он так решил – и хоть трава не расти.
