Обычно Petit Bar обслуживал Жорж Шойер, но время от времени там священнодействовал Франк – единственный мужчина, допущенный к богатым модницам.
Бланш Озелло вошла в бар и решительно уселась на высокий стульчик у стойки, как завсегдатай. На ней было платье сиамского шелка в цветочек и синяя фетровая шляпка, лукавый вызов приближающейся зиме. Она заказала коктейль «Драгоценности» – Bijoux – «в ожидании подруги, которую что-то задержало». Франк прямо задрожал: откуда она знала этот старинный рецепт? В «Ритце» никто не заказывал «Бижу», хотя в баре «Хоффман Хауса» он готовил его сотнями порций. Классика начала века, изобретенная кумиром барменов Гарри Джонсоном, канула в Лету во времена Сухого закона. «Бижу» соединял цвета трех драгоценных камней: бриллианта (джин), рубина (вермут) и изумруда (шартрез).
Их изысканное сочетание прекрасно подходило для Бланш Озелло. За два часа она выдула три порции. Долгожданная подруга так и не пришла.
В перерывах между заказами Франк и Бланш обменивались воспоминаниями о Нью-Йорке. Она говорила, как засиживалась допоздна в баре отеля Plaza вместе со своей подругой Перл Уайт, звездой немого кино. Как развлекались, принимая ухаживания молодых брокеров с Уолл-стрит, как ездили по выходным на их роскошные виллы на Лонг-Айленде.
За меланхолией Бланш чувствовалось такое жизнелюбие, что Франку внезапно захотелось помолодеть лет на двадцать и снова оказаться в Нью-Йорке – вместе с ней. Почувствовала ли это Бланш? Она заказала третий коктейль. Словно скрепляя их немой уговор. Немного захмелев, она стала высмеивать пожилых ханжей со Среднего Запада. И чуть позже едва слышно выдохнула: «Франк, мне никогда не отблагодарить вас за то, что вы сделали, если б не вы, старина Клод вряд ли стал бы управляющим…» – а потом призналась, что не сумела найти на карте свой родной Кливленд. Оба рассмеялись. Теперь их связывал общий секрет – подправленный паспорт Бланш. Она еще шепотом добавила: «Как все-таки странно скрывать от других часть себя».
Конечно, она не знала, что Франк и сам еврей. Он почти открылся ей, но вовремя прикусил язык. Теперь, девять лет спустя, он рад, что не признался. Но он помнит тот вечер и свое жгучее желание ее поцеловать.
24 июля 1940 г.
– Месье, управляющий отелем ждет вас в своем кабинете. И как можно быстрее, – объявляет Лучано совершенно замогильным голосом.
Франк не задает вопросов. Достаточно взглянуть на физиономию мальчика: случилось что-то серьезное. Он смотрит в зеркало, поправляет воротник и на мгновение задумывается о сыне.
Ну, началось! Видимо, Старуха отдала приказ и меня выставят за дверь.
Дойдя до кабинета управляющего, он трижды уверенно стучит и входит, не дожидаясь ответа.
Франк сразу понимает, что ошибся. Нахохлившийся Элмигер сидит в своем кожаном кресле и даже не удосуживается встать. Он нервно пьет виски со льдом, весь окутанный светлыми завитками дыма от сигариллы. Костюм сидит на управляющем мешковато, да и тусклый свет лампы-бульотки с золотым фризом не добавляет оптимизма. В полумраке Франк наконец замечает присутствие Зюсса, стоящего рядом с Элмигером. Несгибаемый, церемонный Зюсс, голубоглазый, гладко причесанный блондин, которого за глаза называют «Виконтом», кивает Франку едва заметно и свысока. Легкая асимметрия верхней губы придает ему саркастический вид. Бесстрастный помощник управляющего указывает Франку на низкое кресло возле письменного стола. Наконец, Зюсс объявляет:
