Барокко как связь и разрыв - страница 7

То, что горизонт невозможно перешагнуть, есть Величайшая метафора жизни. Недосягаемость жизненных перспектив, невозможность достижения целей, и есть сама эта жизнь. Добраться до полюса, где никогда не было человека, конечно величайшая задача. Но она такая же иллюзия, как и всякая иная, коими наполнена жизнь всякого обывателя…, и лишь масштаб определяет величие, и ценность этой цели. Но масштаб – вещь относительная…, и убеждённость в том, что именно эта задача является главнейшей из всех задач, ставившихся пред собой человеком, является лишь убеждённостью направленного на определённые вектора сознания, разума. Всякий убеждает себя в том, что именно его ремесло является главным, и приоритетным из всех. В этом смысле гончар, ничем не отличается от политика…, художник – от учёного, а бродяга – от философа. В своих убеждениях, каждый из них непоколебим, и знает точно, что человеку надо.

Я достигну своей цели, что бы это мне не стоило! – Так говорит одержимость. И человек, словно раб, вынужден подчиняться этой надменной и горделивой Стихее. И самая Великая, самая горделивая, и надменная из всех, зовётся Истиной. Как некогда продекларировал в своей песне: «Туда, где голую святыню, не прячет истины гордыня…» Он хочет быть рабом Великой цели, и быть причастным к самой, на его взгляд, благородной задаче. Не растратить свою жизнь, свою единственную жизнь – впустую. Не быть похороненным в неизвестной могиле, заросшей на века бурьяном. Не пропасть в отвале истории, где миллиарды душ свалены, и забыты. Так стегает тебя собственный дух «плетью тщеславия», и в тоже время, обжигает «холодным пледом жалости» к себе самому. И стимулируемый, этими архаическими мотивами, он бежит по жизни словно мул, нагруженный подчас, неподъёмными «тюками-намерениями».

Кто, на самом деле, живёт более счастливой жизнью, учёный-исследователь, или какой-нибудь бармен из «Золотого якоря»? Вопрос, на самом деле, не столь очевиден, как это может показаться на первый взгляд. Ибо, не имея в душе возможностей, а значит, и стремлений к определённому ремеслу, для человека не будет и поводов, ни для радостей, ни для сожалений на этом поприще. Только собственная, развившаяся в душе стезя, приносит счастье…, впрочем, как и горе, своему хозяину.

Предвосхищение рождается только в связи с возникающими возможностями. И разочарование, или чувство победы, всегда зависимы от этого предвосхищения. Если ты не мечтаешь о чём-либо, то тебе не грозит, и разочарование. Ели же в твоём сердце родилась, и развилась Великая мечта, достижение которой требует сил, и времени, то только такая мечта, способна принести тебе настоящее счастье. Но ты должен понимать, что, на самом деле, «счастье землеройки», нисколько не меньше «счастья космонавта». И только с высоты относительного, более сложного самочувствия космонавта, «счастье землеройки» кажется низменным, и таким маленьким, и незначительным. С точки же зрения «землеройки», её счастье – самое надёжное, и значительное. Ибо простота этого счастья, меньше зависит от проведения…, и имеет меньше шансов на упразднение, какой-нибудь роковой случайностью.

Кто, на самом деле, проживал более достойную жизнь, Эдмунд Хиллари, с его другом, и партнёром Тенцингом Норгеем, или человек, всю жизнь незаметно, и планомерно спасающий людей, работая доктором в провинциальной больнице, и пишущий на досуге, Великие произведения литературы? Ответ, – также не очевиден. Ибо всякое ремесло, всякое стремление, имеет собственные масштабы, только в сравнении, и в соответствии с тем, чаще всего глубоко надуманным резонансом, коим окружена всякая громкая цель, после её достижения.