Вовчик плёлся позади пенсионера по узкой дорожке, выбранной Степанычем, отвечая на вопросы о закулисной жизни ставших великими на его глазах футболистов.
«А он молоток, – думал в паузах, – держится бодро, почти не пьёт, не заплывает жирком. Животик пивной немного. Ходит пешком, много ходит… Ему бы сбрить эти три длинные волосины, что он любовно зачёсывает назад, прикрывая лысину… А одеваемся мы с ним одинаково, рубашка с длинным рукавом. Я-то к ним привычен, а он чего? Открыл бы руки. С другой стороны, можно спросить, почему он не в шортах. Глупо. Зато Димка его не вылезает из маек».
Вопросы о футбольных тайнах неожиданно прервались занимательной фразой:
– Дима тебя бароном называет. «Сегодня приедет барон, встречаемся у коня вечером». Уже не первый раз. Титул купил, что ли?
Отец друга оглянулся, ожидая ответа. Они подходили к супермаркету. Прежде чем скрыться в магазине, Вовка отдал ему сумку.
– Ну, колись, – продолжил вскоре нажим Степаныч, пока Вовчик складывал покупки.
– Титула, увы, нет. Это всё показуха. Друзья важнее. – сумка теперь заметно давила на плечо. – Уже много лет, приезжая в отпуск, я встречаюсь с Димкой и Владом… Слушай, дядь Паш! Неси свою бутылку домой и приходи к нам. До пяти ещё долго. Заодно и узнаешь про барона.
Степаныч потоптался, поглядывая по сторонам, провёл ладонью по блестящему на лысине солнцу, вздохнул и вдруг решился.
– А-а… Чего терять! Ходить туда-сюда… Я иду с тобой. Вот мой взнос, – он поднял полиэтиленовый пакет со своей бутылкой. – Соточку мне нальёте, про футбол поговорим…
– А тётя Нина? – с нотками сомнения спросил Вовка. – Она у вас строгая, ругаться будет.
Дядя Паша отмахнулся.
– Позвоню. Скажу, что с Димой, она и успокоится.
Пройдя не торопясь полчаса по пеклу, они вошли в парк.
Тысячи горожан, несмотря на рабочий день, устроили в этой обители зелёного блаженства броуновское движение. Тем же, кто хотел отдохнуть, скамеек в тени не хватало, и люди садились под деревьями прямо на газон.
– Вон свободная скамейка! Рядом с Шаляпиным.
Степаныч указал на памятник.
– Это Рахманинов, – возразил Вовка. – Метра три высотой. И скамейка, соответственно, тебе по грудь будет.
– Да? А я смотрю – в шляпе, думал, Шаляпин.
– Сам ты… – Вовка посмотрел на башню с циферблатом. – Так, три часа.
Он сел под дерево, прислонившись к стволу. Рядом пристроился Степаныч. Что-то хрустнуло у него в руках, запущенных в полиэтиленовый пакет.
– Ну, Павел Степанович! – укоризненно произнёс Вовчик, догадавшись, что произошло. – Всего два часа подождать!
– Таскать надоело. А здесь хорошо, прохладно. По соточке не помешает.
Димкин отец начал вытаскивать бутылку на божий свет, но молодой друг упредил его, схватив за руки.
– Тихо, тихо. Вокруг люди. Полиция, когда их не ждёшь… Держи так.
Он нашёл два пластмассовых стакана в сумке, взял пакет у Степаныча и ловко налил два по пятьдесят, не вынимая бутылки.
– Лимонад! – сказал, прислонив пакет с бутылкой к сумке, из которой вытащил небольшую упаковку с нарезанным сыром. Подмигнув, уточнил: – Типа – лимонад.
Степаныч понимающе кивнул.
– Ловкость рук… Ну, за встречу!
Выпив, дед недоумённо повертел головой:
– И чего это я вдруг? Ладно. На встрече не буду пить. Ну-ка, как это ты?
Схватив свой пакет, он спрятал там стакан, манипулируя предметами.
– Ну, Павел Степанович! – второй раз за короткое время пристыдил его Вовка и тут же увидел перед носом стакан «с горочкой».
