— Какие слепки? — напрягся декан, Барт повторил шоу, которое показывал для Эльви, с таким же небрежно-гениальным видом, как будто ему это совершенно ничего не стоит. Декан приоткрыл рот от шока, нахмурил всё лицо, напряжённо рассматривая ауры, потом совершенно другим тоном сказал:
— Это что, Ясечка?
— Она самая.
— Нет, Ясечка не могла! — декан отвернулся от аур, как будто даже смотреть не хотел на этот неоспоримый факт, который даже принимали в суде, потому что подделать магическую экспертизу на таком уровне и с такой детализацией нереально. Барт усмехнулся и издевательски-вежливым жестом указал на ауры, декан замотал головой: — Яся очень хорошая девочка, у неё очень хорошая семья, она не могла такого сделать, как минимум, осознанно! Может, её обманом заставили?
Барт опять указал на ауры, ещё более медленным жестом — там было чётко и ясно видно, сколько злорадства было в «хорошей девочке», и они оба это знали. Декан повысил голос:
— Она не могла!
Барт усмехнулся:
— Ну не могла так не могла, я же не настаиваю. Я же к вам пришёл, а не в полицию.
Декан слегка пришёл в себя, изобразил государственное лицо и надутые от важности щёки, закивал:
— Да, это вы очень правильно поступили. Вот это нам не нужно, — он махнул рукой в сторону светящихся аур, Барт видел, что это была попытка их развеять, но попытка провалилась — Барт знал, что отпечатки — штука хрупкая, поэтому показывал не их, а их проекции, разрушительная волна прошла сквозь них, ничего не изменив. Барт усмехнулся ещё довольнее, декан посмотрел на него с намёком на то, что кое-кто здесь щенок тявкучий, и пора бы ему напомнить, как это больно, тапком по морде. Проекции исчезли, Барт от неожиданности чуть не подпрыгнул — он не заметил воздействия, и даже примерно не понял, как это было сделано. Декан усмехнулся как добрый дедушка-людоед, погрозил Барту пальцем: — Как говорил великий мастер Аскольд, «учиться надо всегда, учиться надо у всех». Учитесь, у вас ещё многое впереди, наследник Кан. Ваш достопочтенный папенька каждый год вступительные сдаёт, ещё ни разу не было, чтобы не поступил, вы должны продолжить традицию.
— Я подумаю об этом, — ровно ответил Барт, хотя сам понимал, что выглядит уже далеко не так шикарно, как минуту назад.
— Подумайте. А я подумаю о вашем деле. Студентку, отчисленную по ошибке, мы конечно обратно примем, даже бесплатно, пусть подаёт документы — это моя задача. А вы свою даму сердца успокойте, чтобы никакого шума не было — это уже ваша задача. На этом, я надеюсь, всё.
— Я тоже надеюсь.
— Тогда не буду вас задерживать, всего доброго.
— До свидания.
Барт встал, случайно зацепившись карманом за подлокотник, кресло приподнялось, оказавшись каким-то неожиданно тяжёлым, а потом грохнуло ножками о пол, от него отвалился какой-то декоративный элемент спинки, звонко проскакал по паркету и закатился под шкаф. Барт проследил за ним глазами, посмотрел на кресло, потом на декана, очаровательно улыбнулся и спросил:
— Этой мебели столько же лет, сколько и академии?
Декан медленно перевёл взгляд с пола на Барта и тихо сказал:
— Я ошибался, вы потрясающе похожи на отца, наследник Кан. Идите, ради всего святого, здесь слишком много хрупких вещей.
Барт состроил лицо самого милого и послушного ученика академии, изобразил самый официальный прощальный поклон из учебника хороших манер, и вышел из кабинета, сдержав желание хлопнуть дверью посильнее, но она всё равно хлопнула — видимо, механизм был такой, с апломбом.
