Двейн встал и молча вышел, Барт сделал вид, что ничего не слышал и работает себе тихонько своё, понятия не имея о чужом. Ричи бегал по коридору, Барт закончил перебирать распоряжения и занялся их исполнением, когда открылась дверь и вошёл Двейн с тортом, слегка растерянный, слегка румяный, сел на своё место и стал смотреть на торт. Барт просканировал его магически — дохлый номер, на нём стояли очень мощные щиты от чего угодно, поэтому он спросил вслух:
— Всё нормально?
— В жизни не угадаешь, что там было, — тихо сказал Двейн, не отрывая взгляда от торта. Барт улыбнулся:
— Даже пытаться не буду, когда я уходил, там был цирк с конями. Что сейчас?
— Мне сменили имя и приняли в семью.
— Чего? — Барт отложил амулет, который до этого ремонтировал, и сосредоточил всё внимание на Двейне, даже развернулся к нему. Двейн встал, подошёл к двери, выглянул в коридор, в одну сторону, потом в другую, закрыл дверь, развернулся к Барту и шёпотом сказал с серьёзностью психа:
— Меня приняли в семью Кан, полностью.
— Это как? По древним правилам, что ли? — у Барта глаза потихоньку лезли на лоб, Двейн выглядел так, как будто слегка не в себе, но улыбался:
— Да ну, какие правила... По правилам там всё очень сложно — нужен ритуал, угощения для духов, старшая женщина должна записать имя в семейную книгу, потом вышить в свитке, старший мужчина должен эту книгу закрыть и у вышивки свитка нить обрезать, потом праздник с выпивкой. Но ты же знаешь госпожу, и знаешь, что она делает с Шеном... Она догадалась, что мы родственники, уже давно, а сегодня мне торт подписала с фамилией, и Шену сказала, что надо добавить второй иероглиф, и тут же придумала его. И написала, — он кивнул на торт, Барт посмотрел туда, но ничего не понял — он не читал иероглифы. Двейн продолжил: — А Шен обвёл и вручил мне, и братом меня назвал.
— И?
Для Барта это казалось игрой какой-то, Вера и похлеще что-то могла сотворить, это ничего не значило. Но, судя по лицу Двейна, не для Двейна. Он посмотрел Барту в глаза, с той нервной досадой, которая всегда означала, что он не знает нужного слова на карнском, потом нашёл подходящее и сказал:
— Знаешь... Можешь назвать меня больным и странным, но я чувствую.
— Что?
— Что-то. Это было оно. Ритуалы — это не магия, это просто красивое оформление для значимых поступков и решений. Когда ребёнок рождается в семье, его называет мать, а пуповину перерезает отец, старшая женщина семьи принимает его и приветствует, называя по имени и приглашая здесь жить и есть, а старший мужчина обещает содержать и защищать, это основа. А ритуал уже наложился на это, просто оформление такое. Шен мне обещал защиту уже давно, мне было девять лет. Предложил меня содержать он... по-моему, когда мне было девятнадцать, я точно не помню. И имя мне дал он, но оно короткое, детское. А теперь госпожа меня назвала полным именем, причём, с фамилией, пригласила за стол и написала моё имя, а он обвёл... В общем, это полный список, всё, последний пункт выполнен. Теперь я должен пойти туда.
— Куда?
— Во дворец. И сделать праздник, хотя бы символический. Пойдёшь со мной?
Барт вообще окончательно ничего не понимал, но что-то в Двейне было такое, что заставляло вставать дыбом волосы на затылке, и он хотел с ним пойти, вообще не важно, куда, и что они там будут делать. Но ответил с осторожностью:
