«Гоша Каменный так выглядит, потому что его лепили с реального человека, снимали слепок, когда он был ещё жив, а потом заливали специальным раствором. Это... бетон?»
Он протянул руку и пощупал статую — нет, она была гладкой, как полированный гранит, очень качественно полированный, на бетон совсем не похоже. Двейн заметил его движение и посмотрел удивлённо, Барт резко изобразил, что стряхивает со статуи грязь, демонстративно засмотрелся на следующую, как будто тоже выискивая грязь. Это была птица, крупная, или просто изображённая крупно — все скульптуры на аллее имели одинаковые внешние габариты, так что люди и звери были одного размера. Птица сидела на гребне скалы, держась впечатляющими орлиными лапами размером с его ладонь, и клюв у неё был орлиный, загнутый, но на этом сходство с орлом заканчивалось — она была массивнее и тяжелее на вид, с толстой шеей и мощными крыльями, которые даже в сложенном виде выглядели очень сильными. А на голове у неё был странный двойной гребень, сбоку похожий на кошачьи уши с кисточками.
«Взгляд умный. Человеческий какой-то...»
От взгляда в глаза этой птицы у него внезапно закружилась голова, он отвернулся и скорее пошёл дальше, хотя перед глазами стояли её глаза, такие детальные, как будто это она на него смотрела, а не он на неё, а не шевелилась просто потому, что пока не решила, стоит ли напрягаться ради этого жалкого человека.
«У неё каждое перо видно.»
Он обернулся, не в силах отказать себе в ещё одном взгляде, просто убедиться, что ему не показалось — да, каждое перо, бешеная проработка деталей.
«Её скульптор псих. Ну или владелец таких технологий, при которых это не подвиг и не проблема.»
Он мгновенно начал придумывать в голове такую технологию — снять слепок с физического объекта, примерно так же, как снимают слепок ауры, но не через магическое воздействие, а через физическое. Он видел, как учителя воду держат в воздухе, ограничивая её полем, это было не сложно.
«А я ограничу полем бетон. Слепок сниму, бетон залью, и пусть застывает. Идеально. Приду — попробую. Осталось только найти где-нибудь бетон посреди ночи...»
Двейн оторвал его от мыслей, громко поставив на алтарь перед скульптурой Золотого Дракона свою «священную» тарелку с тортом, поклонился ему, поставил целый пучок дымящихся палочек, достал нож и разрезал торт на три части, одну взял себе, одну протянул Барту, а одну оставил на тарелке.
«Духам, ну ещё бы. Лучше бы мне отдал, если сам не хочет есть. Перевод продуктов.»
Двейн поклонился в последний раз, вздохнул с облегчением, забрал у Барта еду, открыл вино об край алтаря, Барт не понял, каким образом, и откуда он достал две чашки тоже не понял. Двейн налил полные, разломил надвое кольцо колбасы и протянул Барту половину, поднял чашку нарочито-ироничным жестом и заявил:
— С днём рождения меня! Долгой мне и счастливой жизни в этом доме.
— Да будет так, — с суровой миной кивнул Барт, поднял чашку и сделал глоток, с облегчением убеждаясь, что вино лёгкое и практически безвкусное, им нормально было запивать и торт, и сухари, и колбасу. Колбаса оказалась потрясающе вкусная, он схомячил большую часть ещё до того, как они дошли обратно до конца аллеи, в очередной раз думая о том, что в вопросах еды Двейн реально понимает.
