***
На следующей душевной процедуре Полина решила оставить вопросы о семье, и задать те, на которых так сильно настаивал начальник по вэй-безопасности училища.
– Сегодня вопросы по политикусу из свитка. Если не хотите отвечать, не отвечайте.
«Все равно я увижу реакцию", – мысленно продолжила она.
– Каково ваше отношение к Лароссии?
– Раз я как дурак привез сюда эти шуйские документы и предупредил о шпионе, вы как думаете?
– А к Панокии?
– Не доверяю.
– К Чивани?
– Не доверяю. Можете не перечислять мне все государства на Хорне. Ответ будет тот же.
– Ну и к Шуе?
– Если бы мог, то стер бы с лица земли их золотой город.
– Спасибо. Мне говорили, что вы были в плену, – Полина боялась поднимать эту тему, и не зря. – Расскажите, что вам пришлось пережить?
Снова шквал мрачных эмоций захлестнул пациента, а заодно и ее. Можно не сомневаться, этот человек действительно в прошлом находился в плену. Иначе откуда такая ненависть, горечь и злоба.
– Можете рассказать хоть что-то? Станет легче, обещаю, – непроизвольно вырвалась фраза, которая обычно с другими срабатывала. Но, как оказалось, не с Раневым.
– С чего вы взяли, что мне тяжело? – он поморщился и ощетинился. – Я к вам не жаловаться пришел, душеспас. И лезть ко мне в душу не просил! Оставьте свою жалость при себе или подарите смазливым курсантам! – последнее предложение пациент уже прорычал.
Полина поглядела в окно. С чего она взяла, что сможет справиться? Ведь знала же, что это невероятно тяжелый случай. Неожиданно на глаза навернулись слезы, которые девушка постаралась скрыть, подойдя к подоконнику. Ужасно зачесался нос.
– Только не ревите, – уже более миролюбиво произнес брюнет. И Полина обернулась и вдруг поймала светлый всполох во тьме карты – жалость. А потом на черном фоне эмокарты пробился росток симпатии, который медленно приобретал пурпурные оттенки – легкое влечение.
– Вы наобещали руководству доставлять сведения, да? А я терпеть не могу ковыряться в застарелых ранах, теша чужое любопытство, – он замолчал на какое-то время, рассматривая девушку на вид совершенно бесстрастно.
– Но, так и быть, постараюсь, – закончил, наконец, он фразу.
А потом заговорил. Через силу. Сухо и отрывисто.
– Я попал на остров. Одним из многих. Рабы им нужны были для каменоломен и обслуживания подземных военных вэйноцехов. Мне отчасти повезло. Я стал игрушкой для сына генерала Су Хазимо. Его отпрыск оттачивал на мне свои навыки боя на скипе, стрелометах, саблях. Если я не подчинялся, меня наказывали.
– Как? Били?
– Редко. Чаще кидали на арену.
– И вы...
– Я убивал, чтобы жить.
Он замолчал, на какое-то время погрузившись в воспоминания. Как жаль, что его мысли ей сейчас недоступны. Или же слава Богу?
Генерал Су Хазимо принимал гостей – чету Сану и Ши То с сыновьями в своем «дворце». Были приглашены танцовщицы, которые вертели веера под музыку, вышагивая в сабо.
– Нам отец подарил на совершеннолетие чунайского скакуна, – хвалился Амо с братом Яки. – Он скачет так быстро, что обгоняет дракона. А дядя Юха То заказал седло из золота. Скоро его выкуют и доставят в наш шунай.
– И где вы будете на нем ездить, у вас же улочки узки, как ноздри мухи, – Аная всегда заносило, когда приходилось со сверстниками меряться имуществом. – Мне зато отец подарил лароссийца. Скоро после нашей победы, все лароссы станут нашими рабами. А у меня уже есть!
– Покажи его! – братья заинтересовались. – Он послушен?
