Башня - страница 24

Я двигался вдоль стены, как по картинной галерее. Тут Алиса что-то рисует, а здесь нюхает одуванчики, здесь на море с родителями – держит в руках рапану – и практически везде улыбается.

Вдруг подумалось, что у меня-то подобной галереи никогда не было. Тоже, конечно, завалялись в альбомах детские кадрики, однако в количестве куда более скромном.

Я вернулся к фото, где маленькая Алиса показывает в объектив пальцем. Ну да, теперь я не сомневался: она все прекрасно видела. И радовалась-то как! Не знала еще, что ее ждет. Хотя она и сейчас радуется. Музыке, новостям, каждому дню…

Со зрением у меня что-то случилось: фотографии, обои – все куда-то поплыло. Мазнув по глазам ладонью, я спешно покинул комнату.

– Антон? Все в порядке?

– В полном, – отозвался я. – А как там леденцы поживают? До сих пор живы или получилось отмыть?

– Отмыли, оторвали, отдраили! – Алиса рассмеялась. – А потом ополоснули кипятком и съели.

– Что, весело было? – Я попытался по выражению ее лица угадать, как оно все прошло на самом деле. – Досталось тебе, наверное?

– Да нет, обошлось. Папа даже признался, что когда-то тоже готовил такие леденцы.

– А мама что сказала?

– Мама про тебя пыталась больше разузнать. Целый допрос мне устроила.

– Понятно… – промычал я.

– Что тебе понятно?

– Ну… На ее месте я тоже поспрашивал бы. А то привела в дом непонятно кого, а он еще и сахаром все перепачкал.

– Да ладно тебе! Сейчас чай с душицей будем пить. А я тебе еще трав с Алтая добавила. Мертвого могут оживить.

Значит, про «мертвого» она тоже что-то такое почувствовала.

– Оживить – это хорошо, – пробормотал я. Глядя на суетящуюся хозяйку, заметил: – Чашки у вас прикольные.

– Это мама собирает. Она обожает чайные церемонии. У нас и пиалы есть, и японские тэммоку. А это вот китайская чаегуань – специальная коробочка для чая. Ну а наливать удобно из этой посудины. Название у нее – гундаобэй.

– С ума сойти!

Алиса выглядела довольной.

– Это точно. Мама считает, что чаем можно весь мир изменить и вылечить. А я у нее главный эксперт.

– Кто бы сомневался. – Я сипло откашлялся.

– А что? Я и Конфуция с ней постоянно читаю. Это древний китайский философ. Обожаю его. А тебе он нравится?

Я промычал нечто невразумительное. Да и что тут скажешь? «Нравится»!.. Конфуций не девчонка, чтобы нравиться. Знать бы еще, что он там нафилософствовал…

– Вот послушай, – продолжая суетиться с посудой, Алиса нараспев произнесла: – «Если тебе плюют в спину, значит, ты идешь впереди». Это его изречение. Здорово, правда?

– Ну… – Я растерялся. – Вообще-то не очень прикольно ходить оплеванным.

Алиса рассмеялась.

– Или вот другое: «Если ты ненавидишь, значит, тебя уже победили».

Я задумался. Сказанное было уже несколько ближе к жизни, но от попытки с ходу вникнуть в непростую мысль голова моя странным образом превратилась в подобие шарика и строптиво поплыла к близкому потолку. Прямо жесть какая-то! И сразу стало понятно, откуда явился глагол «приплыли».

– Это что же – всех нужно любить, получается?

– Вот и задумайся.

– Я пытаюсь. Прямо мозги закипают. Столько всего на меня вывалила…

Я сделал усилие и, поймав уплывшую к потолку голову, кое-как водрузил на место. Мозги решительно не поспевали за словами Алисы. И смешно было, и грустно. Она ставила меня в тупик практически каждой фразой.

– Такая вот я поперёшная, прости.

– Чего-чего? – Я заморгал.

– Это меня бабушка так называла. Болтушей поперёшной – от глагола «перечить». С такими всегда нелегко. Зато папа говорит, что именно из поперёшных чаще всего выходят удивительные личности. Ученые, политики, генералы… Например, Дэвид Бланкетт тоже был поперёшным. Представь себе, этот слепой от рождения англичанин с успехом выучился и стал министром внутренних дел! А еще была такая Хелен Келлер, родившаяся в Алабаме. Она ослепла уже в полтора года, но стала знаменитой журналисткой, играла на многих музыкальных инструментах, выступала перед огромными аудиториями – и тоже из поперёшных! И он, и она вечно спорили, доказывали что-то свое.