Не знал он кроме деревни ничего,
Да это и не трогало его.
Но вот однажды хозяин вывел осла во двор,
Сбрую с седлом одел, осла он оседлал.
И за ворота на осле он на дорогу выехал,
Поехал в город, как бы потихоньку поскакал.
Так никогда и ничего осёл в своей бы жизни не узнал,
Если бы он так случайно на городской базар бы не попал.
Глаза открылись у осла, как мир огромен и прекрасен,
Осел очнулся как бы ото сна, ещё не знал осёл, как мир опасен.
Осла хозяин на базаре к балке привязал,
Осёл веревку стал от голода жевать, верёвку перегрыз, сжевал.
Вдруг на свободе оказался,
Куда глаза глядят, пошёл, и в городе, конечно, потерялся.
Осёл по городу до самой темноты гулял,
И вот в каком-то тёмном месте, людей каких-то повстречал.
Осла те люди покормили, сначала были добрые, простые,
В сарай потом осла закрыли, и оказалось люди-то – лихие.
Осла заставили мешки, тяжелые ночами на себе таскать,
Осёл тяжелые мешки за корм и воду на себе таскал.
Днем отсыпался он и только по ночам работал,
А оказалось, что он с ворами вместе воровал.
И по следам его, ослиным на земле, а видно их отлично,
Всю банду воровскую и поймали.
Воров, осла, всех скопом и с поличным,
Жандармы, как-то ночью всех их повязали.
Вот так, не только и с ослом, так иногда с людьми бывает,
Огромен мир, разнообразен и человек, вот как осёл, его
опасностей не знает.
В нём много разного всего, и человека он врасплох застанет
и поймает,
Бывает, что того, кто не готов, безжалостно гнёт, давит, бьёт,
ломает.
404. НАГЛАЯ МАКАКА, ТИГР И ГРЕХОПАДЕНИЕ
(2017-09-03)
Когда процесс грехопадения приносит наслаждение,
Как и за ним потом – отчаянное покаяние.
И делает все это человек осознанно, и в полном ведении,
В себе, в здравом уме, и вроде бы в сознании.
Когда он знает наперёд, что и его простят, как сына блудного,
Ему приятно это, аж до одурения.
Уже не верит, даже он в ответственность, ни в чём,
Что может вдруг он получить отказ, не получить прощение.
Тогда уже приходит насовсем, привычка падать и грешить,
Отца родного на прочность проверять.
Так может в этом далеко зайти,
Что даже и себе он начинает врать.
Врет всем вокруг, уже не зная в этом меры,
Всех оскорбляет, унижает без предела,
И позволять начнет себе и даже то,
Что и простить уже нельзя, убить мало за что.
Как наглая макака, что тигра в джунглях дразнит, оборзела,
И на лиане с дерева свисая,
Совсем уж распоясалась и обнаглела,
И меры, да и предела в наглости не зная.
В надежде на безнаказанность макака по лианам скачет,
Сорвется, тут ей и конец, и охнуть не успеет, даже не заплачет.
Макаку уж никто тогда не пожалеет,
Макака в беспределе гуляет и наглеет.
Ты – грешник, профессионал, как та макака на лиане,
Блудлив и нагл, развратен, и все делаешь по пьяни.
Ты подл, низок, мерзок, ты лгун и вороват,
А за руку когда поймают, в глаза врёшь – мол не виноват.
Скачи и прыгай дальше на своей лиане,
Наступит очередь твоя и вниз сорвёшься.
Тогда конец, прощению не будет подлой дряни,
За всё ответишь ты, на острый зуб, и клык, в конце ты
попадёшься!
405. КАБАН, МЕДВЕДЬ И ИСТИНА
(2017-09-03)
Кабан со стороны себя не видит, и на себя не смотрит,
Не может сформулировать, что он кабан.
Он понимает, что опасно жить, когда охотник на него ружьё
наводит,
И истекает кровью, где-то, от огнестрельных ран.
Разброс в сознании людей – а что такое «человек» велик,
И к миллиону, вернее больше, наверно приближается.
А если кто-то вдруг имел в виду совсем другое,
