Я изогнула бровь:
– Что-то ты неровно дышишь в одинаковой степени и к мёртвым прекрасным двадцатилетним старухам, и к талантливым живописующим монстрюхам. Ты уж определись, кому отдаёшь предпочтение!
– О, конечно же, жизни! И нахождению разгадки! – поднял вверх указательный палец 003 и улыбнулся. – Кстати, маньячку звали Лизавьетт, а нашу жертву – Элиза. Возможно, тут что-то есть.
– Возможно. Нашу остановку объявили, Пит, выходим на следующей.
Дальше нам предстояло полчаса трястись в автобусе до самого Карридена, а потом – пешая дорога до этой самой виллы. Мы были не против прогуляться. Места настолько колоритные, радующие глаз пейзажи, пышущие зеленью, что в такой атмосфере даже дождевой червь может стать великим художником. Между кустарниками и деревьями притаились аккуратненькие домики почти как пряничные, церквушки, уютные магазинчики. Из шумного огромного мегаполиса мы попали в параллельный мир фэнтези. Так выглядел сказочный городок богачей Карриден.
Мы обошли его по нужной нам дороге и, сверившись с картой, устремились в сторону страшного холма.
Вначале мы прошли мимо магазина с товарами для дома и ремонта, потом очутились на маленьком мосту, переброшенном через речку Карри, узкую здесь. Солнце ещё высоко стояло над горизонтом, было жарко, но ветрено. Нам было приятно идти по таким замечательным местам, и не будь наши обстоятельства сопряжены с расследованием загадочного преступления, мы бы даже замедлили шаг, чтобы понаслаждаться вдоволь.
– Вот с этого моста Лизавьетт скинула их в воду. Геранию и Нормана Шлейнов. В полицейском рапорте значилось, что это было ночью и что она споила их вином со снотворным. Они были не в себе, вялые, и она их в таком состоянии уронила, а потом спустилась и держала их головы под водой, пока они не захлебнулись, находясь в полусне, – рассказывал Пит.
– Отсюда мораль: не пей вино с лучшей подругой, – заявила я поучительным голосом. – Я подозреваю, что Лизавьетт была либо влюблена в мужа Герании, либо завидовала её молодости. Самой Лизавьетт было тридцать лет, Герании двадцать, а Норману тридцать три.
– Как бы там ни было, прошло четырнадцать лет, и мы вряд ли тут сможем что-то расследовать, – вздохнул Пит.
Небольшая речка выглядела мирно. Я представила детишек-херувимчиков, играющих на мостике, пускающих кораблики. Совсем не вязалось, что здесь могло произойти столь жуткое коварное убийство. Пит добавил:
– Кстати, ещё. Про снотворное, или яд. Он воздействовал таким образом, что не должен был оставлять следов. Полностью выводился из организма, растворялся.
– А каким образом тогда детективы раскрыли это? – задалась я вопросом.
– Лизавьетт описала всё в своём дневнике. Она написала даже формулу этого снотворного. Дневник нашли в доме, как главную улику. Но Лизавьетт к этому времени исчезла. Я вот думаю, может, она даже провалилась в портал в параллельном измерении.
– Ага, села на метлу и улетела. Такое мы тоже видали в нашей практике, – заметила я полушутя-полувсерьёз.
Поёжилась. Тот яд-снотворное, который не оставляет следов в теле жертвы, который невозможно обнаружить при вскрытии. Как это похоже на историю с Элизой Силлин! Уже что-то нащупывается.
А вот и холм. Он напоминал покатую горку, хорошо просматривающуюся со всех сторон, обдуваемую четырьмя ветрами. Интересно происхождение этого холма. Землетрясение? Карстовые отложения? Прохождение ледника? Или искусственно созданный в древности громадный курган, либо насыпь, где планировалась ритуальная постройка? При случае нужно покопаться в краеведении. Я на ходу достала блокнот и сделала пометку.
