– А вон там, – махнул Дрох в сторону соседнего куста, пестрящего мелкими красными ягодками, – сволочь Говард нашел твой меч, Господин.
Я переместился в указанном направлении, но и там ничего не нашел, только зацепился штаниной за какой-то… Чертополох? Стебель и листья этого растения отливали красным. Учитывая колючки, кровавый оттенок к лицу этой злобной травинке.
Раздавшийся слева от меня шорох заставил моментально насторожиться. Медленно повернул голову, прислушался… Ничего.
– Эй, – неожиданно для самого себя заговорил я вслух. – Юра, ты здесь? Отзовись, – в ответ тишина. Даже гуль, ощупывающий траву вместе со мной, замер, изумленно уставившись на меня, как на сумасшедшего. Но мне сейчас было совсем не до Дроха. – Юра! Грызун ты блохастый, отзовись! Я благодарен тебе, что перенес меня оттуда, но надо бы и обратно.
– Господин! – выпалил гуль, вцепившись мне в плечо. – Ты что, хочешь вернутся в Преисподнюю?! Оставить нас?!
– ЦЫЦ! – рявкнул я, и Дрох мигом заткнулся. Именно в этот момент вновь раздался шорох и тихий-тихий писк.
Поднявшись, выхватил у гуля фонарь и быстро пошел на звук. Старался двигаться бесшумно, чтобы не заглушать единственный указатель направления.
– Ну слава бо… – начал было я, но в груди неприятно кольнуло, а сам вовремя осознал, что благодарить Господа при Дрохе уж точно не стоит. – Хорошо, что ты жив, – закончил нейтрально, глядя на неподвижную тушку коричневого хомяка. Он лежал на спине, по-собачьи согнув лапы и вывалил язык. Когда я подошел, Юра с трудом приподнял голову, встретился со мной взглядом и…
Его веки медленно опустились, а тело обмякло.
– Твою мать! – выругался я, схватив хомяка.
Под ночной стрекот сверчков было довольно сложно различить биение хомячьего сердечка. Но, прижимая теплое тельце к уху, мне все-таки удалось. Услышав «тук-тук», я облегченно выдохнул. Юра – жив. Просто без чувств.
– Слушай, а ветеринары у вас есть? – повернулся к подбежавшему гулю.
– Как не быть, Господин? Да только поздно уже, где мы его найдем-то сейчас? Поехали лучше к Листвундскому лесу, а? Хровн с бабами поди волнуются уже. А завтра с утра и ветеринара поищем, – покосившись на Юру, он осторожно ткнул пальцем в меховой бочок. – Чай не помирает мышь твоя. И к утру уж точно не помрет.
– Точно? – сдвинув брови, переспросил я. – С чего такая уверенность?
– Обижаешь, Господин, – покачал головой мой извозчик. – Уж кто-кто, а гули завсегда чувствуют, кто собирается копыта отбросить, а кто нет. В твоей мыши и намека нет на приближающуюся смерть.
Облегченно выдохнув, я позволил себе расслаблено улыбнуться. Не знаю почему, но я был уверен, что Дрох говорит правду.
Мы вернулись к телеге, и тронулись в путь. Повесив фонарь на длинную палку с крюком, гуль прикрепил свое приспособление к хомуту лошади. Коняшка не испугалась, видать была привычной.
– А безопасно у вас ночами по тракту ездить? – спросил я, вновь роясь в мешке с припасами. Порадовавшись караваю хлеба и куску копченого мяса, разделил находку надвое и протянул половину гулю.
– А кого бояться, Господин? – возница, кажется, не перестает удивляться моим вопросам.
– Разбойников? – предположил я, откупорив бурдюк с вином.
– Какие разбойники здесь, Господин? – усмехнулся он, откусывая мощными зубами кусок хлеба. – Мы ж не в лихое средневековье живем!
– А ну да – ну да, – закивал я, когда телега со скрипом подпрыгнула на кочке.
