Остальные бандиты, до сотни, занимались грабежом уже захваченных повозок – выпрягали лошадей, грузили их тюками, мешками, бочонками или вьюками. Звук рожка разбойники тоже услышали и быстро заподозрили неладное. Среди них началось метание, раздались крики старших, а вскоре сквозь деревья с обеих сторон показались мои славные гвардейцы.
Эрик со своими парнями-разведчиками окружил меня так плотно, что непонятно, они охрана или конвой. Ладно, моей работе они не помеха.
Ударить чем-то мощным мы с Карлом не можем, возле разбойников наверняка ещё остаются живые караванщики, нечаянно убивать их совсем не хочется. Используем простые индивидуальные атаки, я – ледяное копьё, мой приятель – свою любимую молнию.
Бьём в спины двух бандитов, сражающихся с охраной головных фургонов. Ожидаемо защищающих от магии амулетов у сброда нет, оба атакованных падают замертво, а мы с Карлом готовим уже следующие.
– Огненной секирой того длинного, что справа, – сообщил мне милорд, чтобы нам не бить в одну цель.
В этот момент первый взвод, надвигавшийся с правой стороны леса, уже достиг паникующих возле повозок разбойников. Второй чуть задержался, но ненадолго.
– Понял, – кивнул. – А я тогда того петуха в красном колпаке. – Я завершил плетение воздушного молота и направил на озвученного бандита, весьма похоже, что на главаря.
Фадорский лес. Участок королевского тракта между Навором и Олском. В это же время. Берта
Когда в последний день осени ей исполнилось тринадцать, то никто об этом даже не вспомнил, ни отец, ни оба брата, ни сестра. Была бы жива мама, она обязательно в этот день что-нибудь ей приготовила, сберегла бы для этого хоть горсточку муки, а может, и пару голубиных яиц.
Но Эммы Иванки уже больше года как нет, умерла прошлой голодной зимой. В ту пору у них треть деревни отправилась на суд Создателя, а единственный близкий и любимый для Берты человек и так давно болела, не оправившись после наказания кнутом, которому подвергли всех сборщиц оливок.
Отправленные на сбор урожая женщины задачу выполнили в срок и полностью, а то, что более десятка корзин плодов мытари не досчитались, так это сам управляющий и украл с помощью своих подручных, свалив всё на бесправных крепостных женщин, якобы это они столько съели во время работ.
Будь у их деревни господин, ему можно было бы пожаловаться, но они относились к коронным крепостным, так разве до доброго короля Эдгара доберешься, чтобы рассказать ему о воровстве управляющего Ветвянкой?
– Спрячься, Берта, спрячьтесь в самом углу. – Голос Альбины отвлёк испуганно сжавшуюся у борта фургона девочку от её мыслей. – Я вас тряпками закрою, может, не увидят.
– Всё равно найдут. – Берта крепче сжала нож, которым Тимофей на привалах резал овощи в котёл. – Я лучше тут останусь.
Она давно привыкла полагаться только на себя, после смерти матери почувствовав себя круглой сиротой. В семье её не любили, а в деревне тем более. Зло и насмешливо звали дворянкой, иногда миледи.
Берта действительно не походила ни на кого из Иванок и довольно рано поняла почему.
Эмма, пока была молодой и проворной, каждую зиму, когда в деревне работ не находилось, устраивалась поломойкой, посудомойкой или прачкой на расположенный поблизости постоялый двор. Там-то её и высмотрел кто-то из благородных постояльцев.
Берта оказалась нежданным плодом насилия, совершённого дворянином над бесправной крепостной молодой женщиной. Кем он был, её отец? Девочка редко об этом задумывалась, но явно от него ей достались чёрные как смоль волосы, тонкие черты лица, узкие ладони с длинными пальцами и ещё кое-что.
