– Музыку послушать.
Лика фыркнула.
– Это можно дома. А на фесте…
Вдруг она споткнулась, и, если бы я не подхватил её, упала.
– Чёрт! – Лика наклонилась завязать шнурок, на который только что наступила.
А я увидел дальше на дороге людей и машину скорой помощи. В жёлтом квадрате окна темнели силуэты, склонившись над каталкой. Рядом стояла Бэха с помятым багажником. Я повернулся к Лике. Она смотрела на скорую распахнутыми глазами. Я взял её за руку.
– Лик, пойдём.
– Там…
На асфальте валялись куски покорёженного пластика, недавно бывшие спортивным мотоциклом, и помятый шлем. Возле него темнела поблескивающая лужица. Лика неотрывно смотрела на квадрат света, в котором двигались тени. Двигались и вдруг замерли.
– Зрителей без нас хватает. Пойдём.
Я зашагал по тротуару, потянув Лику за собой – но она отпустила мою руку. Обернувшись, я увидел на её щеке влажную дорожку.
– Эй, ты чего?
Она покачала головой. Посмотрела на герберу.
– Я… сейчас.
Перебежав дорогу, она прошла мимо людей и опустила цветок на асфальт рядом с тёмной лужицей. Постояв там пару секунд, вернулась ко мне, и мы пошли дальше.
Лика жила в новостройке с пышными клумбами возле подъездов. Рядом были припаркованы машины, среди которых выделялся серый Ниссан последней модели.
– У тебя какой этаж?
– Пятнадцатый.
– Здорово… у меня шестой. А на крышу залезть можно?
Лика задумчиво посмотрела вверх.
– Не знаю.
Мы переглянулись.
– Проверим?
Улыбаясь, она достала ключи, и в этот момент в недрах сумки зазвонил телефон. Лика поспешно вытащила его, ключи со звоном упали на асфальт.
– Пап, я скоро буду.
Пауза, неразборчивый голос в трубке. С лица Лики исчезла улыбка.
– Хорошо, иду.
Она виновато на меня посмотрела.
– Я, правда, хотела бы…
Пожав плечами, я протянул ей ключи.
– Значит, в другой раз.
Она кивнула, шагнула к подъезду. Обернулась. Мы смотрели друг на друга… а потом она вдруг оказалась рядом. Быстро поцеловала меня в щёку и скрылась за дверью подъезда.
* * *
Сидя на кровати, я увлечённо подбирал аккорды “Сид и Нэнси”. Хлопок входной двери меня не отвлёк, как и возникшая на пороге комнаты рассерженная мать.
– Куда ты дел цветы?!
Пожав плечами, я продолжил подбирать аккорды. Уже забыл про розы, в голове были только мысли о Лике. Мы не успели договориться о следующей встрече, и я очень хотел написать ей. Неважно что, просто чтобы она ответила. Но я боялся показаться навязчивым.
Мать подошла и дёрнула гитару на себя.
– Глеб, я с тобой говорю!
– Ты совсем уже?! Отдай!
Жалобно тренькнув струнами, гитара упала на пол. Мать схватила меня за руку и потащила на кухню.
– Вот!
Я хмуро смотрел на букет.
– Их 6, было 9. Куда ты дел цветы?!
Я молчал.
– Глеб?!
– Выкинул.
Мать посмотрела на меня, на розы. И тихо спросила:
– Зачем?..
Она была такая растерянная, как будто сейчас заплачет. Я молча вышел из кухни, мать – следом за мной. На пороге своей комнаты я обернулся.
– Он тебе ещё подарит.
И захлопнул дверь.
Да не хотел я ссориться! Она сама начала. Ненавижу, когда на меня повышают голос. Хотя с цветами правда получилось тупо.
Взгляд, бездумно скользивший по стенам, остановился на верхней полке стеллажа. Там стояла фотография в зеркальной рамке. Я взял её, смахнув пыль: маленький я на маленьком мотоцикле.
Помню как, сжимая руку отца, я с восторгом смотрел на ребят в экипировке. Они были такие крутые! К нам подошёл суровый дядька. Поздоровался с отцом и, оглядев меня, кивнул.
