Байкал. Книга 6 - страница 57



– Добро пожаловать в круг тебе подобных, – сказал Дамэ.

Он хотел сказать ещё что-то, но дверь открылась, и вошли сазу двое, вальяжный синеглазый красавец, казалось, корона на его челе, и маленький, меньше чем до плеча ему и даже немного плешивый, хотя и молодой человек с живыми карими глазами, не юркими, но зоркими и добрыми.

– Гляди, молодец, какого юношу к нашим бегам прибило, – сказал синеглазый, ясно, что это Эрбин.

– Да вижу, что ж такое, Эрбин, за несправедливость, все предвечные красавцы на подбор, один я неказист – покачал головой Агори, потому что, конечно, это был он.

– Зато один ты молодец и есть, остальные так… Здравствуй, вьюнош, – Эрбин улыбнулся, улыбка у него хорошая, лучше его слов, немного заносчивых и гордецких. – Ты, стало быть, на Руси родился? Мы да-авно не бывали, да, молодец? – сказал Эрбин, с интересом разглядывая меня, пока пожимал мою руку.

– Там вечный снег, как на вашем Байкале, – сказал Агори.

– Вовсе это не так, нет лучше и прекраснее земли, чем наша. А то, что зимы снежные, так то лучче, чем здешние-то: хмарь да сырость, насморк один. А уже вёсны и лета в наших краях – чудо и райские радости, как нигде! – сказал я.

– Вот так, понятно, молодец! – захохотал Эрбин.

– А назад-то вернёшься?

– Конечно!

Эрбин хлопнул меня в плечо.

– Так что, познакомился, говорят, с прочими-то предвечными? И как они тебе? – сказал он.

– Невежей я был бы, великий Эрбин, коли ответил бы на твой вопрос.

– И снова хорошо сказал, – улыбнулся Эрбин. – Вот только великим не кличь меня, я никакой не великий, такого ж росту как вот и ты, и нечего мне величин приписывать.

Да, Эрбин понравился мне, хоть и держал он голову немного слишком высоко и говорил покровительственно со всеми, кроме Вералги, но чувствовалось, что это в нём прирождённое и неслучайное, царское происхождение и воспитание навсегда впечаталось в него, он всё время будто держал корону на челе.

И за столом здесь было так же вкусно, но куда более приятно, чем намедни у Мировасора. Здесь никто не прикидывался и не очаровывал меня нарочно, все вели себя так, словно я был здесь всегда, если разглядывали, то так, что не вызывали во мне неловкости, а будто бы с одобрением и удовольствием, как, должно быть, в семье смотрят на внука от любимой дочки, наконец посетившего дом деда с бабкой. Не было у меня ни родителей, ни деда с бабкой, но мне казалось сейчас, что семью я обрёл.

Величайшая сила у Эрбина, если верить книгам Викола, мне вовсе не верилось, как и во всё остальное, такими обычными казались все эти люди. Такими же, как все прочие, и они могут всё то, о чём пишет Викол?.. Но ведь и я кое-что могу, а кто с виду это скажет?..

– Что ж, от Ария нет вестей? – спросила Вералга перед уходом.

– Нет. Но ведь время у нас есть, успеется, поди, до лета – ответил Эрбин с улыбкой, но в голосе просквозила странная грусть. Почему? Но, прощаясь со мной, Эрбин сказал с искренней улыбкой: – А ты в гости наведывайся к нам, Василько, можешь и без Вералги с Виколом, мы тут ребят не забижаем, сами расскажем о себе, без книжек вручих Виколовых.

Викол возмутился было, но Эрбин лишь посмеялся над этим:

– Шутейно я, не серчай, Викол, – но снова грусть пролетела в его лице и при этих словах.

Я спросил Вералгу по дороге домой об Эрбине и отчего это он вроде и весел, а на деле печален.

– Это… показалось тебе – сказала Вералга. – Он… женатым привык, а днесь холостой, оттого и тоскует.